Книга Черные крылья, страница 76 – Николай Леонов, Алексей Макеев

Лев представлял, и очень даже. Гнусная вырисовывалась картина. Так или иначе, пилоты, бортпроводники – все они просто хотели быстрых денег. Работали как могли, понимали, что возят контрабанду. Ну пошли бы по легким статьям, если что. А потом скрывались двадцать лет и жили, уверенные, что не смогли спасти людей или что из-за них погибли те пассажиры. Вон тот же Антонов оказался настоящим героем.

Поблагодарив Тараса и напомнив ему про свою «маленькую просьбу», Гуров положил трубку, и телефон тут же зазвонил снова. На этот раз это была Дана, почти вдова Антонова, и она буквально рыдала в трубку.

– Он все знал, – сказала она.

– Что знал? – заинтересовался Гуров. – Кто знал?

– Он знал, что у меня есть сын, что мальчик болеет и что ему вряд ли станет лучше. Так и написал. Сережа.

– Дана, простите, я не очень могу понять, что вы говорите, что случилось?

Понять, что говорила девушка, в самом деле было практически невозможно. Ее душили слезы, она сбивчиво повторяла одни и те же фразы, как на заезженной пластинке, а потом надолго замолкала.

– Давайте так. Я приеду, и вы быстро расскажете мне, что случилось.

– Я об этом и хотела вас попросить, – сказала Дана, назвала адрес на случай, если полковник его не знал, и положила трубку.

Адрес Гуров знал, доехал за полчаса. Дана жила в обычной пятиэтажке. Такие дома есть в каждом городе, и, наверное, в сердце практически любого человека сохранилось теплое отношение к этим небольшим строениям с зелеными дворами, скамейками у подъездов для вездесущих бабушек. К свету абажура за окном и деревьям выше домов. На балконах хрущевок можно было найти все что угодно, начиная от таза для варенья, лыж и велосипеда и заканчивая машиной времени, хотя на самом деле именно сами квартиры и были путешествием в прошлое. Где весной моют окна, протирая их газетами для блеска, а осенью на кухне крутят заготовки, чтобы хватило на всю зиму. Потому у полковника стало так тепло на душе, когда он прошелся по двору. Удивительно, что в таких старых районах по-прежнему не ставят решетки на первых этажах домов. Дана жила как раз на первом этаже, и она, видимо, ждала полковника, потому что постучала в окно.

А потом вышла и открыла:

– Спасибо, что приехали. Я не знаю, кому еще позвонить. Просто… не справлюсь с этим одна.

Девушка пустила Гурова в дом, провела на кухню и показала письмо:

– Вот. Оно лежало у меня в шкатулке. Представляете? Все время было у меня перед глазами, а я не прочитала. Можете прочитать.

Лев пробежался глазами по строчкам, нарочно пропуская самое личное. Сергей отлично знал про сына Даны. И писал ей, что она молодец, что не оставила его где-то, а старается заботиться о нем, что нашла ребенку хорошее учреждение и он будет рад с познакомиться с будущим сыном. Это было письмо мужчины, который осознавал всю ответственность, что берет на себя, если они поженятся. Читать письмо было тяжело именно потому, что оно было и личным, и в то же время очень хорошо, гораздо лучше, чем рассказы всех из окружения Антонова, определяло личность убитого.

Как очень достойного человека.

– Мне очень жаль, Дана, Сергей был хорошим человеком и искренне любил вас, – Гуров сказал это со всей теплотой, на которую был сейчас способен.

– Это еще не все. Он оставил мне деньги. Мне позвонили из банка. На мое имя завели карточку. И сказали, что ее нужно будет забрать. Сережа, видимо, хотел сделать подарок. Там общий счет. Там очень много денег, там… – Дана снова заплакала, – такие деньги… он же не мог заработать их на чем-то… законном.