Книга Памятка убийцы, страница 105 – Алексей Макеев, Николай Леонов

Она сделала укол под сузившейся нижней губой покойной, и рот Лизы снова стал по-детски пухлым. Следующие дозы геля вернули упругость ее ледяным щекам и сделали прежним болезненно заострившийся нос. Светло-бежевый, плотный грим, как вуаль, спрятал темные синяки, изуродовавшие миловидное лицо.

Ангелина склеила потемневшие веки подруги клеем, и они закрылись намертво. Тонкая кисть начертила вдоль ресниц искрящуюся синюю линию с рыбьим хвостом. Круглая кисть со смесью прозрачной пудры и сухого бронзера Willy Wonka & The Chocolate Factory в виде шоколадного золотого яйца покрыла лицо Папки легким сиянием, на котором Ангелина при помощи темно-коричневого маркера для создания веснушек поставила несколько точек. Закончив работу, она осознала, что впервые видит не результат своей работы, а живого человека, каким он был. Словно макияж исполнил роль магического оберега, каким считали его в Древнем Египте. Теперь душа Лизы будет узнана и найдет близких в царстве мертвых.

Она теперь всегда будет прекрасна, как в тот день, когда они устроили пробежку по новой набережной и сидели на качелях недалеко от пирса, глядя на Волгу. Лиза подставила солнцу почти детское лицо с золотыми веснушками, похожими на блестки в детской пене для ванн или мелкие водоросли в едва зацветшей воде. Ее веки были прикрыты, и над ресницами четко выделялись египетские сине-зеленые стрелки, расходящиеся рыбьими хвостами в уголках глаз. Из-под капюшона любимой безразмерной толстовки с портретом героини сериала «Метод», грозно держащей наизготове заточенный до жала карандаш, выбилась волнистая голубая прядь.

В ее ушах тогда сверкала паутина длинных золотистых цепочек с прозрачным кристаллом драгоценной огранки на большой подвеске. Эти дорогие серьги от Elie Saab, подарок Глеба в честь первой романтической поездки в глемпинг «Море Волги» с уютными тентхаусами на живописном острове у села Чардым, были украдены убийцей.

Жаль, ведь они бы прекрасно сочетались с платьем, которое Глеб нашел в студии в стиле лофт, которую Папка снимала в тихом Обуховском переулке. Ей нравился вид на свинцовую Волгу поздней осенью.

По словам Глеба, чехол с платьем висел на самом видном месте в шкафу.

Ангелина медленно расстегнула молнию и благоговейно провела рукой по освобожденной из серого кокона бабочке – молочно-белому длинному вечернему платью из плиссированного жоржета с потайной застежкой и кисточками на поясе, отделанному тюлем и ручной витой вышивкой с кристаллами и стеклярусом. Такое мог сотворить только ливанский Морозко – дизайнер Зухаир Мурад, привыкший кутать женщин в метель из вплетенных в сложный узор сотен пайеток, бисера и драгоценных камней.

Полюбовавшись нарядом еще секунду, Ангелина махнула рукой наблюдавшему за ней Банину. Тот вошел в кабинет танатопрактика, не замечая платья.

– Это Зухаир Мурад, – серьезно сказала Ангелина.

– Так. – Банин задумался, но вскоре поднял бровь. – Дизайнер, чье платье выбрала для прощания с собой Флора Сонова, убийца-цветочница, которую судят на днях? Серьезно?

– Не цветочница, а звездный флорист, – наморщила нос Ангелина. Она до сих пор не верила, что ее кумир была виновна в преступлении, расследование которого привело в ее жизнь Павла Банина.

– А еще манипулятор, инсценировщик собственной смерти…