Книга Памятка убийцы, страница 168 – Алексей Макеев, Николай Леонов

Гуров кивнул. Он встречал и генералов, которые тайно проходили лечение у лучших психиатров страны, и омоновцев, которые не погибли в драке на рынке, потому что вовремя обратились за помощью к неврологу в районную поликлинику, и ветерана, в приступе бешенства убившего случайного прохожего.

– В итоге, – продолжал Крячко, – Тевс получил должность штатного психолога с расширенными полномочиями.

– Это как?

– Ну, вот как есть священники Русской православной церкви, которые могут нести слово Божие в зоне боевых действий: приезжают на передовую, проводят иногда по несколько сотен обрядов в день: причащений, крещений, исповедей, – так и Тевс спасал души на Кавказе. Начинались у людей кошмары, злость, драки, бессонница – звали Тевса, который в отличие от священников и автомат держать мог, и первую медицинскую помощь в бою оказывал. Его и наши, и «чехи» любили. Он как-то в плен попал. Сидел в зиндане с тремя срочниками. Их по утрам таскали по дворам в ауле работать, а ночью били. И все впроголодь. Все парни, что были с ним, выжили. Говорят, без него руки бы на себя наложили за эти четыре месяца.

– Некоторые годами сидели…

– Этих «чехи» сами отдали в благодарность за помощь Тевса. Он калек, которые после войны в аул вернулись, от ПТСР лечил. От посттравматического расстройства, – на всякий случай пояснил Крячко. – Те перестали детей и жен по дворам гонять, по ночам просыпаться с криками… Его даже к полевым командирам возили. Такие дела.

– Значит, до две тысячи девятого Тевс воевал? – спросил Гуров.

– Последние годы уже как психолог и военный на контракте одновременно.

– А потом?

– А потом какое-то время курсировал по войсковым частям Горно-Алтайска и Республики Алтай. Они были выбраны для масштабного исследования неуставных отношений в армии, характеризующихся оскорбительно-деспотичным обращением старослужащих солдат с молодыми сослуживцами.

– Дедовщины то есть, – кратко сформулировал Гуров.

– Зришь в корень.

– А что насчет собственно научной деятельности?

– Ну, по библиотекам он, как Слепокуров, не ходил…

– Слепокуров, как мы теперь знаем, про себя читать ходил, – заметил Лев Иванович. – И Эдмунд Эмиль Кемпер III ему был интересен в силу духовной близости.

– И хитрости, – добавил Стас.

– Вот я и думаю, что, если Тевс публиковался в это время, Слепокуров за статьями следил, – пояснил Гуров свой интерес к теме научной деятельности Тевса.

– С две тысячи тринадцатого года Тевс совмещал службу с работой по специальности «военный психолог», проводил курсы повышения квалификации в столичных и крупных областных вузах. Учил уже практикующих психологов понимать иерархию военнослужащих, проводить тестирование, анкетирование, выявлять пограничные состояния. Я вчера говорил с несколькими его учениками, которые работают в военных частях и спецподразделениях, – доложил напарник.

– И каково их личное впечатление?

– Ну, женщины там внимательные…

– Это нам и нужно, – обрадовался Гуров.

– Говорят, – Крячко замялся, – Максим Борисович остро реагировал на истории о случаях, когда неуставные отношения были сопряжены с разными видами съемки и сексуальным насилием. Что при разборе таких кейсов ему самому порой помощь не помешала бы.

– Значит, вот как Егор Слепокуров заставил Максима Тевса, по сути, взять на себя вину за участие в наказании Чокер, опубликовав его описание в четверг, – догадался Гуров.