Книга Памятка убийцы, страница 95 – Алексей Макеев, Николай Леонов

Крячко вышел из допросной и устало потер виски, Гуров ждал друга в коридоре.

– Твоя подписала признание? – спросил Крячко.

– Она и не скрывала, что убивала. А муж?

– А муж от всего открещивается. Делает вид, что они в разводе, что опознали не его и вообще в тот день он был в командировке. О планах бывшей жены не знал. Они живут как соседи, просто потому, что квартира общая, большая. Продавать ее жалко. Он как может поддерживает жену, потому что после самоубийства дочери она очень страдает.

Лев вздохнул. Перед его глазами все еще стояла Екатерина Беляева. Она же Екатерина Пономарева. Ее прямая спина, поднятая голова. Она была медсестрой, потом выучилась на врача, посвятила свою жизнь борьбе с диабетом. Муж ее тоже был из старой династии врачей, и детям их прочили очень хорошее будущее. Они оба давали клятву, что будут спасать жизни.

К своей мести она шла долго. После того как дочь съездила во Ржев, а сын покончил с собой, Екатерина решила, что больше не хочет идти выбранной дорогой. Она устала. Через знакомых устроилась в музей. Пономарева – ее девичья фамилия. А потом что-то случилось.

По одному допросу восстановить картину того, что происходило, было очень сложно, но Лев умел ждать, наверное, не хуже самой Пономаревой. Через два дня вернулся Степаненко, несостоявшаяся жертва Екатерины. Сыщики занимались тем, что опрашивали всех знакомых четы Беляевых-Пономаревых. Соседи, знакомые, старые коллеги. Врачи, музейные сотрудники.

Пономарева замкнулась в молчании. Заявила, что ей больше нечего сказать и ни в чем она признаваться не будет. Если хотят, чтобы она говорила, то пусть сами поработают, она уже и так сделала слишком много. Муж тоже молчал. По закону они оба имели право не давать показания против самих себя, а сделать так, чтобы муж пошел как соучастник, пока еще было крайне сложно. Свидетель у них единственный. Расстояние значительное. Сложно с полной уверенностью сказать, что там – у моста – был именно Беляев. Елена Вадимовна очень хотела помочь. Но хороший адвокат при желании мог доказать, что такое свидетельство не может считаться полноценным. Черты лица разглядеть с такого расстояния сложно даже с хорошим зрением.

Но тут снова очень помогла Мария Чегеваркина. Она вышла из больницы через два дня после попытки ее неудачного отравления. Женщина была в ярости, но успела серьезно поразмыслить, пока лежала в больнице. И теперь Мария Александровна подняла все свои связи, буквально заставила весь музей работать на Гурова, подключила общих с Екатериной друзей. Любая информация, вплоть до очень личной, передавалась оперативникам сразу, как только Чегеваркина ее находила. И одновременно с этим она наняла лучших адвокатов для своей бывшей подруги и несостоявшейся убийцы. Всю свою энергию она вложила в это дело. В какой-то момент Лев даже сам попросил ее сбавить обороты.

– Хорошо, я рад, что вы нам помогаете, но почему вы оплачиваете им защиту? Екатерина же хотела вас убить, и, к слову, вы проходите у нас как потерпевшая и важный свидетель, – спросил Гуров, когда Чегеваркина в очередной раз приехала в Главк.

– Так будет справедливо, наверное, чтобы играть на равных, у нее же нет адвоката, а от общественного проку будет мало, – гордо заявила Чегеваркина. Но, пожалуй, оба сыщика были уверены в другом.