Онлайн книга «Скромная жертва»
|
– В случае с Сониковой даже психиатр про нечистую силу твердил. Она потом как-то исчезла таинственно. Ребята из редакции «Криминальной России» хотели делать о ней фильм, но не нашли, – Гуров серьезно посмотрел на Юдина. – Вообще наша работа полна разных демонов. – Я ж говорю, – Юдин припарковался у маленькой гостиницы на Шуровой Горе, – «Сумерки»! – Ну вот! А мы ему: Булгаков, Гоголь, волшебство! – махнул рукой Крячко. * * * Белое здание отеля с голубыми крышей и французскими ставнями окружали аккуратные лужайки, на которых цвели крепкие молодые яблони, пышная белая сирень и белые, с фисташковым оттенком, розы. Неустанно ухаживавшему за ними садовнику удалось окутать дворик их густым, но прохладным, точеным, чистым ароматом, который царил в небольшом дворике гостиницы, несмотря на упоительную смесь запахов свежего укропа, лука, розмарина, шалфея, тимьяна, петрушки и кинзы, истомившихся в животах коптившихся над углями бронзовых судаков. Над ними колдовал невысокий, поджарый, по-волжски загорелый до цвета коричневой яшмы, с густыми седыми волосами и пышными усами старик. – А вот и Степан Матвеевич! – довольный окончанием лекции о литературных мотивах в криминалистике Юдин с облегчением вышел навстречу коллеге. Штолин пожал ему руку и уверенно шагнул поприветствовать устало выбравшихся из машины москвичей. Здороваясь, он меланхолично катал во рту деревянную зубочистку. Тяжеловатая нижняя челюсть и прямая осанка выдавали в нем человека, не привыкшего подчиняться, бедноватая мимика – скрытность, выдаваемую за невозмутимое спокойствие, закатанные рукава выцветшей джинсовой рубашки – неприхотливость, воспитанную в его поколении надежной привычкой к физическому труду. Из-под кустистых бровей лукаво блестели ярко-голубые, с четкой широкой радужкой, как у голодного самца хаски, глаза. Кожаный жилет, голубые джинсы, ремень с тяжелой пряжкой и ковбойские сапоги с массивным широким каблуком делали из него шерифа из вестернов категории B, который только и делает, что задумчиво курит трубку, меланхолично жует травинку, устремив свой тяжелый взгляд в прерии, и с прищуром провожает исчезающих в облаках пыли всадников, невозмутимо отправляясь доить корову. Этакая смесь техасского рейнджера Маркуса Хэмильтона из сурового вестерна «Любой ценой» и маршала Клэя Уиллера, укрывающего участников программы по защите свидетелей в сельской глуши Вайоминга, из комедии «Супруги Морган в бегах». В кино от таких детективов мало толку. Они погибают, внезапно осознав, кто преступник, нелепо убитые при бескорыстном порыве помочь жертве, как в «Мизери». И смерть их всегда так глупа, что зритель не оплакивает ее ни секунды из оплаченного онлайн-кинотеатру времени, провожая героя на покой мимолетной мыслью: «Слабоумие и отвага! Да здравствует естественный отбор, идиот!..» «Кто по доброй воле уложит себя в это клише, как в гроб? – спрашивал себя Гуров, глядя на ковбойскую одежду Штолина. – Тот, кто любит эстетику вестернов? До сих пор смотрит эти фильмы на допотопных видеокассетах? Или же тот, кто сознательно бежит от заезженных образов добрых и злых следователей, которые без конца тасуют в любом полицейском фильме и ведомстве? Тот, кто, зная свое величие, отрицает мимикрию и сознательно смешон, потому что не принадлежит к числу травоядных и хищников? Точнее, давно перешел в разряд сверххищников и является кархародоном, то есть белой акулой, акулой-людоедом, облюбовавшей тихие воды большой реки?» |