Книга Сам себе приговор, страница 147 – Николай Леонов, Алексей Макеев

Витютнева снова начало трясти. Он стал раскачиваться всем телом и все время повторять одну и ту же фразу – «она уже умерла».

Гуров и Углов переглянулись. Илья Викторович, вздохнув, подошел к сейфу и открыл его. Через секунду он уже шел к столу Гурова с бутылкой водки и стаканом.

– Другого успокоительного лекарства у меня нет, – пожал он плечами. – Не врача же к нему вызывать.

– Ладно, под мою ответственность, – махнул рукой Лев Иванович.

Углов налив полстакана водки и протянул его Витютневу.

– Пей, – сказал он приказным тоном.

Мужчина, едва справившись с трясучкой, взял из его рук стакан и залпом выпил.

– Еще? – спросил Углов, посмотрев на Льва Ивановича.

– Хватит пока, – нахмурив брови и кивнув на сейф, давая понять, что бутылку можно убрать, ответил Гуров. – Он нам сегодня еще будет нужен. Будет показывать, куда голову закопал. Покажешь? – спросил он задержанного, и тот кивнул в ответ.

– Дальше будешь рассказывать или перерыв сделаем? – спросил Витютнева Углов.

– Дальше все расскажу, – глухо ответил тот. – Сразу, чтоб уж все рассказать, и баста! – махнул он рукой.

– Ну до «баста» тебе еще далеко, – добродушно заметил Илья Викторович. – Тебе еще адвокату своему, следователю, а потом и в суде все заново рассказывать. Но первый раз и под протокол, оно, конечно, всегда труднее. Потом привыкнешь, и уже спокойно все подробности будешь рассказывать.

– Спокойно? – нервно дернул щекой Витютнев. – Это навряд ли. Кошмары меня будут мучить – до конца моих дней! Как она умирала, как я ей потом голову отпиливал.

– А зачем вы ей голову отпилили? – прищурившись и склонившись чуть набок, спросил Лев Иванович.

– Зачем голову отпилил? – глухо, словно сидел в бочке, повторил Витютнев вопрос.

– Почему не топором отрубали, а именно пилили? Вроде так и дольше, и тяжелее.

– Так я это… У меня электрическая пила-то. Ею – быстро… А топором… – Витютнев задумался. – Нет у меня дома топора. В машине есть, но за ним нужно было в гараж идти. Пьяный я в дымину все эти дни был. Вообще все, что я делал тогда, – как в тумане. Плохо помню свои мысли на тот момент и почему действовал так, а не по-другому.

При этих словах у Гурова заиграл рингтон на сотовом. Звонил ему тот знакомый гаишник, которого Лев Иванович просил узнать по поводу машины Тарасовой.

– Привет, Женя, я тебя слушаю. Какие новости?

– Привет. Да, собственно, особых новостей-то и нет. В ДТП эта машина не попадала, в угоне не числится. В последний раз она проезжала три недели назад по Каширскому шоссе в сторону Домодедова. Во всяком случае, камеры зафиксировали именно это направление.

– Ты имеешь в виду аэропорт Домодедово? – решил уточнить Гуров, предполагая, что Светлана с дочерью могла вылететь куда-то в другой город.

– Нет, просто в сторону Домодедова, не сворачивая в аэропорт. Она двигалась по трассе М-4, а не по А-105.

– Хм, а точнее определить маршрут никак не получится?

– Попробую. Все-таки почти месяц уже прошел, так что обещать, что найду машину, не буду.

– Хорошо, но хотя бы попробуй.

– Ладно. Тебе срочно нужны по ней сведения?

– Не так чтобы срочно, но желательно с этим не тянуть.

– Ладно, как только что-то узнаю, так сразу же и позвоню.

– Спасибо, Женя. Я тебе буду должен.

Гуров, закончив разговор, задумчиво, невидящим взглядом, посмотрел на Витютнева. Тот сидел, опустив голову, и казалось, дремал. Во всяком случае, глаза его были прикрыты. Но думал Лев Иванович сейчас не о сидящем перед ним убийце и даже не о его жертве, а о женщине, паспорт которой попал в руки аферистки.