Книга Дом с черной лентой, страница 189 – Алексей Макеев, Николай Леонов

Выдав такую, по всей видимости, необычайно длинную для него тираду, Белокуров замолчал, уставившись на свои руки – необычайно большие и широкие даже для его комплекции. Пальцы на руках были выпачканы краской, в основном черной и красной, но широкие ногти были чистыми, аккуратно подстриженными.

– Адреса, по которым вы отправляли портреты, у вас в мессенджере сохранились? – спросил Гуров, хотя и мало надеялся на положительный ответ.

– Нет. Я их удалял потом. Сашка мне наказал их удалять, – тихо ответил Шурик, словно стыдясь слов.

– А убить кого-нибудь он вам скажет, тоже убьете? – вдруг со злостью в голосе выпалил Крячко.

– Нет, что вы, я никогда… – Шурик испуганно посмотрел на Станислава. – Я просто не хочу, чтобы Сашку опять в тюрьму посадили. Он хороший.

– А ваш хороший Сашка не сказал, почему он в тюрьме сидел и за что его, такого хорошего, хотят туда опять посадить? – снова начал нападать на Шурика Крячко.

Белокуров под его напором как-то весь сжался в один большой нервный комок. Опустив голову и переплетя пальцы рук в замок, он сосредоточенно, как показалось Гурову, смотрел на пол, словно старался найти на нем правильный ответ на задаваемый вопрос.

– Он говорил, что украл у одной женщины кольцо ее мужа. Муж у нее умер, а он, значит, взял то кольцо. Оно мертвому-то зачем теперь? Не надо оно ему было, вот он и взял, – еле внятно стал бормотать Шурик, словно бы оправдываясь. Словно это он, Шурик, а не его школьный дружок Анохин взял без разрешения кольцо у вдовы. – А почему второй раз посадить хотели – не знаю я. Не говорил он. Сказал только, что хотели, а он сбежал…

Белокуров замолчал, не зная, что еще отвечать.

– Александр Александрович, вы не курите? – задал Гуров совершенно неожиданный для Шурика вопрос.

Лев Иванович, конечно же, знал, что Белокуров – некурящий. Об этом говорило много разных признаков, которые опытный сыщик увидит и определит даже невооруженным глазом. Но ему нужно было сыграть сейчас свою роль – роль доброго оперативника, чтобы успокоить перепуганного и растерянного Шурика.

– Нет, не курю я, – ответил Белокуров, и плечи его немного расслабились.

– Это правильно, – одобрительно произнес Лев Иванович. – Тогда, может, еще водички налить?

– Нет, спасибо, – отказался Шурик и добавил, грустным собачьим взглядом посмотрев на Гурова: – Я и вправду не знаю… Не знал.

– Ну, нет так нет, – легко согласился с Шуриком Лев Иванович. Он кивнул Крячко, и тот подал ему еще один листок со своего стола. – Скажите, а этого единорога кто рисовал?

Белокуров взял в руки рисунок и долго смотрел на него с какой-то непонятной для Гурова грустью, а потом, вернув, сказал, и кончики его ушей при этом вспыхнули:

– Одна девушка его рисовала. Давно уже. Практикантка. Она хотела у нас подрабатывать, но потом почему-то передумала и ушла. Этот ее рисунок так и остался в общем каталоге. Это единственное изображение, которое она успела создать на компьютере. Хорошая девушка, – добавил он с теплыми интонациями в голосе. – Эвелиной зовут.

– А где ее найти, вы, конечно же, не знаете, – вопросительно посмотрел на Шурика Лев Иванович.

– Нет, не знаю, – ответил тот и, отвернувшись, стал смотреть в окно. – Ушла, и больше мы ее в студии не видели. Я поэтому и не сказал вот им, – он опасливо кивнул в сторону Крячко и снова перевел взгляд на окно, – что знаю, чей этот рисунок. Толку-то. Ее все равно уже не найдешь, если и захочешь.