Книга Петля для сыщика, страница 50 – Алексей Макеев, Николай Леонов

Гуров слушал Анастасию Георгиевну очень внимательно. Он понимал, что не будь эта информация важной, Нарышкина вряд ли стала бы распространяться о ней. Все-таки для того, чтобы признаться чужому человеку, что твоя сестра была шизофреничкой, нужны веские основания.

— Марине было пять лет, когда Катя покончила с собой. Я предлагала Петру Олеговичу взять в дом медсестру или специальную прислугу, чтобы она наблюдала за Катей хотя бы на то время, когда он отсутствовал. Но он не захотел. Сказал, что в доме есть няня Мариночки и она присмотрит и за Катей. Но скажите мне, как одна няня, приставленная к очень подвижному ребенку, а Мариночка росла очень активной, могла одновременно уследить еще и за взрослой больной женщиной?! Вот и случилось то, что случилось, — с досадой закончила Нарышкина.

— А как она покончила с собой? — спросил Лев Иванович.

— Она отравилась. Вернее, она выпила много таблеток снотворного и не проснулась утром. Няня этого, конечно же, не знала и, как обычно утром, вошла вместе с Мариной к ней в спальню, чтобы пожелать доброго утра. Бедный ребенок! Это был такой для нее шок — увидеть свою любимую мамочку мертвой! После этого случая Марина и стала всего бояться.

— В каком смысле — всего бояться? — решил уточнить Гуров.

— Нет, это не выражалось в фобиях, если вы так подумали, — стала пояснять Анастасия Георгиевна. — Скорее это была безотчетная боязнь сделать что-то не то и не так, боязнь не справиться с каким-то заданием. Это была какая-то болезненная неуверенность в себе. Особенно это проявилось в школе. Марина постоянно сомневалась, что она правильно ответит на вопрос учительницы или решит задачу… ну, вы меня поняли, — посмотрела она на Гурова, и тот кивнул.

— Да, я все понял. Ее показывали психиатру или психологу?

— Нет, — Нарышкина поджала губы. — Ее отец считал, что это вполне нормально для девочки — сомневаться в своих способностях и действиях. Особенно в подростковом возрасте. Тем более что это не помешало Марине окончить гимназию с серебряной медалью. Но я его предупреждала…

Анастасия Георгиевна заволновалась и, чтобы хоть как-то успокоиться, взяла в руку чашечку с чаем и осторожно поднесла ее к губам. Отпила пару глотков, тяжело вздохнула и продолжила:

— Я предупреждала моего зятя, что добром это не закончится. Я разговаривала с разными специалистами — и с психологами, и с психиатрами. Шизофрения вполне может передаваться по наследству, особенно если у ребенка есть к ней предрасположенность.

— У Марины она была — такая предрасположенность?

— Я надеялась, что нет. Но потом… — женщина как-то растерянно посмотрела на Льва Ивановича. — Потом, когда у нее начались все эти страхи, я стала за нее бояться. Нам с мужем Бог детей не дал, и я любила… люблю Мариночку, как собственную дочь. Да и она… Она очень добрая и ласковая девочка. Я даже не хочу говорить слово «была» в ее адрес. Надеюсь, всем сердцем надеюсь, что с ней все хорошо.

— Так что же с ней все-таки случилось? Как она пропала и что этому предшествовало? — Гуров прямо-таки засыпал Нарышкину вопросами.

— Это случилось две недели назад. Но если быть точным, то три недели назад. Сразу после того, как Марина познакомила меня со своим молодым человеком.

— С Тихоновым Артемом?

— Да, так он представился. Но они пробыли у меня совсем недолго — всего полчаса, и затем ушли, — вздохнула Нарышкина. — Я даже толком не успела расспросить, кем молодой человек работает…