Книга Смертельный звонок [cборник], страница 24 – Николай Леонов, Алексей Макеев

— Странная какая-то случайность, — заметил Станислав, — моя личная логика бунтует против того, что взрывчатка, замаскированная под понтовый телефончик, не могла иметь адресатом парня-трудягу, который ничего слаще морквы не пробовал.

— Согласен с твоей логикой. А если Романов сам устроил всю эту историю? — предположил Гуров. — Все-таки сведущий человек, работал и со взрывчаткой, и с электрокомпонентами. Чисто теоретически возможно предположить, что он мог сконструировать взрывчатку, упаковав так, чтобы искушенной жене понравилось…

Крячко с сомнением подхватил:

— …и, будучи опытным во взрывчатке человеком, даже не спрятался в туалете, где перегородки прочные? Сразу нет.

Гуров кивнул:

— Да уж, проще простого голословно обвинять покойника. Пока для того, чтобы подозревать Романова, оснований нет.

— Предположим таинственного бомбиста?

— Тогда получается еще более странная картина. Некто достает телефон, который даже в распатроненном виде по-прежнему карбон и золото, то есть стоит немалых денег. Далее — не ленится изыскать неведомую даже эксперту взрывчатку, с тонким знанием психологии подстраивает все так, чтобы телефон оказался в квартире предполагаемой жертвы…

— Да и кто цель-то? Если бы муж, то зачем городить огород с гаджетом?

— А если жена? Информация по темному прошлому Нины сама по себе интересна, дает азимут, — признал Лев Иванович, — а весьма интересно мне, и дает пищу для размышлений следующий факт: почему все то, что ты на раз легко выяснил у случайных информаторов, не удосужился сообщить Зубков, местный уроженец и по брови информированный участковый?

Крячко поскреб подбородок:

— О, бриться пора… темнит, гадюка. С чего это он тебе принялся названивать, а при личной встрече как в рот воды набрал.

— И ведь до того он в молчаливости и таинственности не был уличен, — Гуров глянул на часы, — Стас, поступило предложение. Если у тебя прямо сейчас нет неотложных дел, то, может, наведаемся к Романовой? Она в городской больнице, как раз поспеем к приемным часам. Ну а не поспеем — сдвинем время приемных часов.

— Хорошо ли? — джентльменски усомнился Крячко. — Больная дама, после эдакого-то потрясения… хотя ничего, не рассыплется, небось, уже оклемалась, с ее-то закалкой и жизненным опытом. А что больная, то и лучше, искреннее будет.

— Жестко, но согласен, — признал Гуров, — нечего турусы разводить, на фоне всей этой истерии со взрывчаткой каждый день на счету.

— А ведь загадочно, Лева. Все как-то успокоилось на бытовых причинах и самогонном аппарате. Я у Гришина-то, фээсбэшника, уточнил аккуратно: делает непонимающий вид, мол, что за дело Романова? Уже не работают. Вот, небось, таким нехитрым образом они и статистику на месте сохраняют.

— Что ж, нам проще, под ногами путаться не будут, — отмахнулся Лев Иванович, — попробуем напрямую спросить у Нины, как понтовая бомба оказалась у нее на кухне.

— Тем более пока некого спрашивать, кроме нее.

Дорога днем до городской окружной больницы, где находилась на излечении пострадавшая — пока, по крайней мере, так — Нина Романова, заняла немного. Как раз попали на приемные часы, и это было весьма кстати. Очень условные там формальности на вход, и не пришлось объясняться с применением удостоверений.

Без сюрпризов не обошлось: как раз, когда сыщики, представившись дядями пострадавшей, выясняли в регистратуре, в какое отделение отправляться, с лестницы на выход направлялся участковый Зубков.