Онлайн книга «Смертельный звонок [cборник]»
|
— Лева! — возмутилась Мария, крутанув в пальцах пилочку. — Что, хочешь сказать, что убийца дворецкий, то есть участковый?! Протестую. Лев Иванович попенял: — Нетерпеливая ты женщина! Если угодно, могу вообще хоть сейчас замолчать. — Это как хочешь, но перед этим лучше скажи сразу: Сережа — убийца? Если так, то жажду знать, в каком он СИЗО. — Зачем? — Калачика занесу. Я ему симпатизирую. Короче, признавайся, иначе слушать перестану. И пришлось заверить, что нет, не Зубков убийца. Хотя… …Увидев знакомую фигуру, Крячко немедленно съязвил: — Укрепляем связи с отдельно взятым населением? Или просто так зашел, по пути? — До Мокши, окормляемой Сергеем, было четыре остановки на электричке. — Как она, Сережа? — спросил Лев Иванович. — Жива, — пробурчал покрасневший участковый, — пока достаточно. Быстро удалось в больницу доставить. Правого глаза нет, лицо посечено, ранения груди и рук. Но руки удалось спасти. — Ты у нее выяснял что-нибудь? Или сама поведала? Зубков открыл было рот, но сдержался, ответил безукоризненно корректно: — Я, Станислав Васильевич, господин полковник, навестил частным порядком пострадавшую женщину, старую знакомую. — Ты-то почему? — Потому что больше некому. Она сирота, родителям Дениса не до того, да они ее и так не особо жаловали. Теперь отмывают квартиру, вставляют стекла, сказками внучку утешают. Удовлетворяет мое объяснение? — Сергей, не заводись, нехорошо, — заметил Гуров, — не забывай: это ты частным порядком, а мы по службе. — Прошу прощения. Я ни о чем не спрашивал. Честь имею. — Щелкнув каблуками, Зубков развернулся и ушел. — Мало того что темнила, еще и нахал, — заметил Станислав. — Он не виноват, он таким родился, — объяснил Гуров, знакомый с обсуждаемым субъектом более тесно. Поднялись на этаж, обратились к дежурной по отделению, та, проявив бдительность, все-таки позвала врача, а тот попросил-таки удостоверения. И, придирчиво изучив их, заметил, что при состоянии больной Романовой частые визиты товарищей из органов не особо желательны. Хотя опасности для жизни нет, и все-таки вот только-только ушел товарищ. Крячко немедленно поправил: — Тот, который ушел только что, визит наносил не от органов, а от себя лично. Так что элемента частоты как раз никакого нет. Раз смогла принять его, цветочки-апельсины, сдюжит и нас. — Хорошо, но… — Мы ненадолго, — пообещал Гуров, но честно поправился: — Постараемся ненадолго. Пострадавшую перевели уже в обычную палату, рассчитанную на шесть мест, но поскольку соседей не было, то получилось одноместное, комфортное размещение. Нина Романова, забинтованная до состояния мумии, занимала койку у окна. На прикроватной тумбочке, заботливо застланной чистой салфеткой, стоял стаканчик с цветком, бутылка воды, лежали на тарелке фрукты. Не одинокая, брошенная женщина. Однако все-таки Романова производила такое тягостное впечатление, что даже железобетонный Крячко смягчился, спросил в меру участливо: — Доброго дня, Нина, как вы чувствуете себя? На свет божий смотрел лишь один — как уже было известно, единственный оставшийся — карий глаз, и был он хотя и очень красивый, но взгляд острый, недобрый, настороженный. Женщина разлепила губы, обметанные белым: — Спасибо, неплохо. Вы откуда? — Да все оттуда же, — заверил Станислав, поднеся поближе удостоверение, — вы сможете ответить на несколько вопросов? |