Книга Человек с лицом убийцы, страница 71 – Николай Леонов, Алексей Макеев

– Таил и копил, – понимающе отозвался Лев Иванович.

– Да, как-то так. Во всяком случае, он всегда дожидался удобного момента для нанесения ответного удара своему оппоненту. Он не подличал и исподтишка никогда не действовал, слишком умный был для таких действий и понимал, что уважение одноклассников такими методами не завоюешь. Он просто ждал удобного случая.

– Интересно, если этот Караваев такой умный и все понимал про своего товарища, то отчего тогда с ним водился? – удивился Гуров.

– Так ведь такие вещи, как честь и совесть, до людей доходят уже позже. В подростковом возрасте больше ценится стадность, чем справедливость, – заметил Крячко. – Вот и до Караваева это дошло только спустя несколько лет после окончания школы.

Телефон Гурова дал о себе знать неожиданным звонком. Лев Иванович, посмотрев на номер, поморщился и нехотя ответил:

– Слушаю, Оксана Романовна. Да, понял. Хорошо. Да, есть подвижки. Все понял, завтра к девяти.

После разговора со следователем настроение у Гурова испортилось окончательно.

– Чего ей нужно? – Крячко кивнул на сотовый Льва Ивановича, имея в виду Чернову.

– Говорит, будто только что вернулась с селекторного совещания и с нее требуют завтра подробный отчет по делу Шишковских. Сегодня ей не до меня, а завтра в девять я должен преподнести ей подозреваемого на блюдечке с голубой каемочкой. Придется нам с тобой сегодня все оставшееся время писать отчеты и собирать донесения от агентуры и от Разумовского. Ей, видите ли, нужны доказательства нашей активной оперативной работы.

– На нашу голову… – пробормотал Станислав. – Тогда давай писать, а то мне сегодня нужно пораньше быть дома. Наталья умудрилась где-то простыть и свалилась с температурой. Надо в аптеку заехать и купить ей лекарства.

Оперативники скрепя сердце занялись написанием документов. Ни Гуров, ни Крячко никак не могли привыкнуть к этим постоянным отчетностям. Они, конечно же, понимали, что все эти бумаги потом будут играть немаловажную роль в суде, но в то же время в глубине души считали, что ни один уважающий себя опер не должен любить писать отчеты. Это дело может нравиться только канцелярским чиновникам, секретаршам или офисным работникам, но никак не операм, которым во время проведения расследования и в кабинетах-то некогда находиться. Но правила были правилами, и полковникам из Главного управления МВД, как и всем остальным оперуполномоченным, приходилось переступать через свои желания (а вернее, через нежелания) и заниматься рутинной бумажной работой.

Через пару часов к ним в кабинет заглянул Разумовский.

– Заняты? – осведомился он.

– Заходи. Для тебя, Евгений Северьянович, мы всегда свободны, – ответил Лев Иванович и потянулся. – Уже все клеточки тела отсидел за этой чертовой писаниной, – пожаловался он и, увидев, что Разумовский улыбается, добавил: – Не радуйся, сейчас тоже сядешь писать отчеты. Мне завтра утром велено все в СК отвезти и отчитаться.

– Так я чего? Я – ничего. – Улыбку с лица Разумовского как корова языком слизала. – Я тут привез кое-что, – указал он на папку у себя в руке.

– Что там у тебя? – заинтересовался и Станислав.

– У меня там ответ из ГИБДД на запрос о Лопахине, – ответил Разумовский, открывая папку. – На имя Игната Тимофеевича Лопахина нужного нам года рождения не зарегистрировано ни одного автомобиля и ни одной сим-карты. Я заодно сделал запрос и всем операторам связи, – пояснил он.