Книга Тайна убитой актрисы [сборник], страница 100 – Алексей Макеев, Николай Леонов

– Да эта сука ничего другого и не заслуживала! – выкрикнул Кривушин. – Наши деньги решила присвоить, тварь! Я их добывал, жизнью рисковал, когда на дело шел. А она себе на них квартирку купила! Нет, это я ее еще мало мучил, стоило бы побольше. Только у меня времени не имелось, опасно было там долго оставаться. А главное, сколько я ни искал, сумки так и не нашел. Общака там не было, вот что самое важное. Если бы я быстро его нашел… – Кривушин выговорил такое вот начало фразы и замолчал.

Гуров и Проценко переглянулись, и майор спросил:

– Что тогда было бы? Ты бы ее тогда в живых оставил, не убил бы?

Кривушин усмехнулся, медленно покачал головой из стороны в сторону.

– Нет, в живых оставлять ее было никак нельзя, – произнес он. – Слишком много она знала и очень уж сильно была перед братвой виновата. Я бы ее тогда быстрее убил, без мучений. Хотя какая разница? Все равно конец один. Вот так и мне теперь. Что я буду вам тут все рассказывать, что молчать, все равно, кроме пожизненного, мне ничего не светит. Что, разве не так? Это Серому есть что терять, вот он перед вами и извивается ужом. А мне ни терять, ни искать нечего. Не просто так говорят на зоне: «Не верь, не бойся, не проси». Вот я и не буду вам верить, не стану бояться и просить. – Николай Кривушин высказал эту общеизвестную уголовную мудрость и замолчал.

До самого конца допроса он не проронил больше ни единого слова, таки выполнил свое обещание и не стал давать показания. Гуров и Проценко задавали ему самые разные наводящие вопросы, рассказывали о ходе расследования, но все это было напрасно. Бандит упрямо смотрел в угол и вообще вел себя так, словно внезапно оглох и ничего не слышал. Он лишь отрицательно покачал головой, когда Лев Иванович предложил ему подписать протокол допроса. Так и пришлось сыщикам от него отступиться. В третьем часу дня они вызвали конвой и сдали ему этого матерого уголовника.

– Что я вам говорил, Лев Иванович! – сказал Проценко, когда дверь за убийцей закрылась. – Не надо было его сегодня допрашивать, не имело смысла. Можно было этого Кривушина и завтра вызвать. Лучше бы пошли вы в столовую да пообедали. Идите сейчас, еще успеете. Она у нас до четырех работает.

– Да, поесть надо, – сказал Гуров. – Я схожу. А что касается допроса, то тут ты не прав, майор. Сегодня он хотя бы что-то нам говорил, фактически признался в убийстве Елены, только протокол подписывать отказался. Но если ты себя на следующих допросах правильно поведешь, то сможешь его убедить это сделать. Оно будет важно во время суда. Что же до дальнейших признаний, то если этот бандит их сейчас не сделал, то в следующие дни, когда в камере обживется, возбуждение после ареста схлынет, он их тем более не даст. У меня большой опыт общения с людьми подобного сорта. Он говорит, что допрашивать их следует как можно раньше.

– А что это вы говорите «если ты себя на следующих допросах правильно поведешь»? – спросил Проценко. – Вы разве в этих допросах не собираетесь участвовать?

– Нет, не собираюсь, – ответил Гуров. – Задача, ради которой мы с моим другом Стасом Крячко приехали в Заозерск, выполнена. Убийство Елены Прокофьевой раскрыто, преступники установлены и задержаны. Допросить их, установить степень виновности каждого, довести дело до суда вы и без нас сможете. Нам в Москве и своих дел хватает выше головы. Так что прощай, майор. Приятно было вместе поработать.