Онлайн книга «Черная метка в паспорте [сборник]»
|
Глава 8 Его вели по длинным коридорам, наручники больно впивались в кожу запястий, только ни пошевелить руками, ни освободиться от тугих оков он не мог. Больше нет ключа от «браслетов», нет табельного оружия и корочек, которые распахивали многие двери. Ничего нет. Только бесконечное ожидание приговора суда, такое же унылое и серое, как стены в коридоре изолятора. Дежурный взвизгнул кнопкой, дверь распахнулась, и беззлобный тычок в спину направил его внутрь комнаты для встреч. – Бережнюк, проходим. Майор сделал шаг, всматриваясь в посетителя за столом. При виде знакомого лица он окаменел, застыл на пороге. Охранник недовольно буркнул еще раз: – Проходим, Бережнюк, что застыл. Больше никакого уважительного тона, «господина майора», теперь он «заключенный Бережнюк», «подозреваемый», «обвиняемый». Оказался вдруг по другую сторону решетки, куда привык отправлять остальных. Арест был для него таким ударом, что почти ничего не вызывало эмоций. Анатолий не чувствовал ни злости, ни раскаяния, лишь время от времени будто приходил в себя и удивлялся: «Неужели я в камере, как так вышло, что не я обвиняю и допрашиваю, а меня водят под конвоем». Вот и сейчас он застыл на несколько секунд, не понимая, зачем к нему в тюрьму явился московский опер. Тот самый, из-за которого он оказался здесь, в следственном изоляторе, и проведет теперь за решеткой, скорее всего, остаток своих дней. Щелкнул замок, наручники спали с рук, и майор с облегчением плюхнулся на стул напротив Гурова. Он протянул равнодушно: – Полюбоваться пришел? Ну смотри, вот сижу, а ты – герой. Опер напротив молчал, изучая человека, который чуть его не убил. Сейчас маленькие глазки Бережнюка потухли, превратились в равнодушные серые булыжники. Плечи поникли, тело стало неповоротливым от долгого нахождения в маленьком пространстве. Лишь грубые черты, его тяжелая челюсть и мохнатые брови по-прежнему придавали его лицу грозный вид. Увесистые треугольники бровей взмыли вверх: – Извинений ждешь? Ну, на суде, как положено, расшаркаюсь. А сейчас не жди, сам на рожон полез. Придумали со Сладкевичем целый спектакль, теперь вот я расхлебываю. Лев покачал головой: – Спектакль начал ты с Афанасьевым вместе. Мы в нем случайно оказались. И я здесь не ради себя и твоих извинений. Не надо, что сделал, то сделал. Да я вижу, не особо ты и раскаиваешься. Лучше расскажи мне про Павла Сладкевича, своего подчиненного. Ты же, я так понимаю, его всю жизнь почти знаешь? Бережнюк нахмурил брови: – Пашку – да, с ним с самой учебы мы вместе бок о бок шли. Он мужик хороший, слабоват характером, но понимание в голове держит. Жаль, что все так с ним вышло. – Ранение и травма, из-за которой вы его хотели из отдела убрать? Анатолий снова вздернул брови: – Да ранение тут ни при чем, это так, повод. Он его получил, когда меня прикрывал на операции. Тут грех за такое давить, – он вдруг провел по короткому ежику волос большой пятерней. – Из-за баб все в этом мире. И пути наши с Пашкой разошлись из-за бабы. Жена его ко мне ушла, надоело ей в нищете жить. Пашка никогда звезд с неба не хватал, а она красавица, жизни хотела такой же, красивой. Вот и вышло, что закрутили мы за его спиной. После ранения стало понятно, что все, кончилась его ментовская карьера, и она решила уйти. Ну устал человек утки выносить да на унылую рожу его смотреть. Я ее в Турцию свозил, машину купил. Да сам и не заметил, как стал на ее хотелки работать. А ей все мало, мало было, еще дай. Машину круче, шубы, сумки какие-то. Чтобы за границу мотаться каждые три месяца, чтобы коттедж в три этажа был – перед подружками похвастаться. А на зарплату опера такого не купишь, вот и пришлось… |