Книга Черная метка в паспорте [сборник], страница 77 – Алексей Макеев, Николай Леонов

– Хорошо стелешь, полковник. Как мужик мужику слово даешь, что если отвечу на все твои вопросы честно, то дело по тебе закроют? Со своими косяками по превышению я разберусь. Увольнение – не уголовка.

Лев протянул ему ладонь:

– Даю слово.

В ответ его пальцы сжало твердое рукопожатие. Бережнюк заметно оживился, устроился поудобнее на казенном стуле:

– Даже знаю, полковник, что ты спросить хочешь. Тоже оперской нюх не подвел меня, и ответ знаю на твой вопрос.

Лев выжидающе замер, а Бережнюк блеснул хитро глазками:

– Убил Афанасьев своих бывших жен или нет? – лукавый прищур прощупывал реакцию Льва. – Попал?

Тот улыбнулся уголками губ и кивнул. Довольный Анатолий резко качнул головой:

– Афанасьев – не убийца. Доказать не могу, только точно знаю, у него кишка тонка для таких дел. Мы когда его взяли, то первым делом в камеру засунули к серьезным сидельцам. Так он утром на коленях передо мной уже стоял, рыдал, просился под домашний арест. Серега только и умеет перед бабами хвост распускать – комплиментики, подарочки, в глазки заглядывать. Он и сам, как женщина, всегда надушенный, при параде, волосенки уложены. Даже маникюр себе делал. Я ему так и сказал: Сергей, в камере таких, как ты, любят, помаду себе на зону прикупи. – Бережнюк хрипло расхохотался собственной шутке, а потом покрутил головой. – Так плакал, что мне жалко его стало. Не совсем уж я оскотинился со своей работой, понимаю его. Вылечить хотел жену, ребенка порадовать, для семьи ведь живем. Работа – она сегодня есть, а завтра, как Пашка, никому не нужен. Ради них он и старался, обрабатывал одну невесту за другой. Хитрый он, Серега, ласковый, умеет в доверие втереться, жалость вызвать, ну чисто актер. Какая женщина-то об артисте не мечтала, а тут Афанасьев вон, как с плаката сошел. Только я видел, как тот герой с картинки сопли пускал и в ногах валялся, лишь бы его из изолятора выдернули. Поэтому в то, что Афанасьев мог заманить, убить, а потом еще и трупы спрятать, я не верю. Он и тебя закопать не смог, даже смотреть не смог, когда я тебя… Ну, в общем, ты понял, – смутился Анатолий. – Пнул по руке – и бежать, как заяц. Вот это – весь Афанасьев. Накуролесил – и плакать, убегать, каяться, а как мужик, без соплей в морду дать или за себя постоять – это не про него. Это он рядом с адвокатом такой дерзкий, хвост распушил. Когда пиджак на нем, прическа уложена, пообедал плотно и воевать за него с бабским батальоном другой будет. Я его видел совсем в другой ситуации, когда припекает ой как жарко. В таких ситуациях человек свою натуру сразу показывает, не до вранья и кривляний. Каждого видно, что он из себя представляет. Так Афанасьев – это клоун, мальчишка-кривляка, который выглядит только мужиком настоящим. Не убивал он. Если и написал признание, то поработали с ним парни. Такому ссыкуну много не надо, пару раз клещи сделал, и он поплыл. Что угодно дай, все подмахнет. Хоть убийство, хоть похищение, лишь бы больше не били.

Лев слушал рассуждения Бережнюка и кивал ему в такт головой. Хоть и был майор преступником, поднял руку на него, но мыслили они с Гуровым одинаково. Его слова подтвердили опасения сыщика – Афанасьев написал свое признание под пытками. А потом был убит или покончил с собой, понимая, какое впереди жуткое будущее его ждет. Все, чего он так боялся – тюрьма, огромный срок, одиночество, – в один миг стало реальностью. И рядом не было ни Бережнюка, ни защитника, которые могли бы подсказать или спасти. Только ведь есть доказательства вины Афанасьева, которые явно указывали на то, что он похитил женщин.