Онлайн книга «Смерть под старой ивой»
|
– Фиалочка с филфака, – сказал Лев Иванович, глядя вслед Виолетте. – Что? – не понял Крячко. – А, ну да. Похожа… * * * Они зашли в кабинет к Вахитову попрощаться. Там же находились и Лежаков с Курятниковым. – Ну, пора и честь знать, – сказал Гуров. – Отбываем на собственном авто. Так что прощайте, братцы, и не поминайте лихом. И будьте на связи. В случае чего мы поблизости. Все обменялись рукопожатиями, и Крячко с Гуровым вышли из кабинета. Но через мгновение Гуров вновь оказался в кабинете. – Вот ведь какая оказия! – сокрушенно сказал он. – Чуть не забыл за хлопотами! Ребята, – глянул он на Лежакова и Курятникова, – а ведь у меня к вам просьба. Огромная просьба. Не откажите, выполните! – А что такое? – удивленно спросил участковый. – Да вот, – стал пояснять Гуров, – живет в Антоновой Балке такая старуха – Макаровна. Ты, – глянул он на Курятникова, – ее знаешь. Ты с ней еще ругался и даже ее собачку грозился пристрелить. Ну, вспомнил. Хорошая такая старушка, мудрая и сердечная. А ведь я ее обманул. – Это как же? – удивился на этот раз Лежаков. – Да вот так. Из оперативных интересов. Сказал, что я работник социальной службы. И обещал ей помочь. Ну, она и поверила. Вот и получается, что я ей соврал. То есть обещал и не помог. Так уж вы сходите к ней, ладно? Узнайте про ее беды, похлопочите, где надо. Пускай приедут и помогут. Хорошая ведь старушка. И не ругайся с ней больше, Вася. Договорились? И в собачку не стреляй. – Хорошо, – улыбаясь, сказали в один голос Лежаков и Курятников. – Похлопочем. Помиримся. А собачке преподнесем вкусную косточку. – Вот и чудно! Ну, прощайте. Гуров и Крячко вышли из отделения. На улице разгоралось чудесное июльское утро. Было тепло, тихо и солнечно, так что невольно казалось, что никаких ветров и холодов в природе нет и быть не может, а если они где-то и есть, то далеко-далеко, на другом конце земли. А здесь всегда будет июль, солнце и лето. Приступ жадности Пролог Около 15 лет тому назад, Забайкалье Ближе к ночи в зимней тайге разыгралась настоящая буря: по чернильно-черному небу летели рваные серые облака; сосны, как руки из преисподней, тянулись к бледной подслеповатой луне; ведьмак-ветер с воем и свистом бил их по лапам. Прислушиваясь к его руладам, голодная волчица невольно подтягивала ветру, за ней начало подвывать все семейство – волк и трое сыновей. Вот уже неделю, как им удавалось как следует поесть, но теперь буря, холод, мрак, дичь попряталась, и в животах волчьих пусто как никогда. Внезапно волк поднял голову, волчица навострила уши. Сквозь завывание и свист ветра она отчетливо различила особые, ни с чем не сравнимые звуки: хруст снега под валенками, запаленное дыхание, ноздри уловили опасный для нее запах дыма и металла. В другое время надо было бы немедленно уйти с пути человека, но голод не тетка, молодые волки жаждут крови, а тут мясо само добровольно идет в пасть. Волчица невольно облизнулась. Волк ткнул ее в бок носом, требуя двигаться вперед. И серая вереница двинулась по сугробам туда, откуда доносилось надтреснутое, в нос, завывание: Шилка и Нерчинск не страшны теперь, Горная стража меня не поймала! На последней руладе взвыла сирена, такой гул покатился над тайгой, что на секунду ветер стих. Волки тут же притаились, вжавшись в снег, навострив уши. |