Книга Смерть под старой ивой, страница 150 – Алексей Макеев, Николай Леонов

Вызвали на ковер обоих стажеров.

Мартынов, несмотря на заклеенный крест-накрест нос, по-прежнему горел энтузиазмом, Хортов был задумчив, сосредоточен и немедленно пояснил почему:

– Я все-таки не могу понять, с чего Бессчастный так разошелся. Допустим, задал Стас вопрос – вполне корректный, необидный, они даже наладили контакт – и после пустого звонка в целом вменяемый, пусть и нетрезвый, человек лезет в драку. Что за пьяный амок. Удалось что-то выяснить, Лев Иванович?

Гуров постучал пальцами по столу и кивнул:

– Кое-что удалось, но об этом после. Сейчас на повестке дня и в этой связи стоит другой вопрос. Мартынов!

– Я! – козырнул тот.

– Давай-ка, друг мой, прямо сейчас постарайся вспомнить максимально точно, где ты был тринадцатого июня сего года, чем занимался и не случилось ли чего интересного. Ориентировочно в районе двенадцати дня.

– И вспоминать нечего, – ни минуты не раздумывая, ответил Стас. – Тринадцатого июня в двенадцать был день, причем препоганый. Я возвращался с рыбалки, с Калязина, поймав шиш с маслом. В районе деревни Пысково на нерегулируемом перекрестке в меня въехал грузовик, отцовская машина в лоскуты, а потом я битый час пытался дозвониться до ДПС.

– Час? А почему так долго-то? Много вызовов было? – спросил Крячко.

– А я почем знаю? – вскинулся Мартынов. – Вот у них бы и спросить. Может, связь хреновая. Вышка – вот она, рукой подать, а сети нет как нет. Хорошо еще, у водилы милый характер оказался, позвонил со своего, а потом еще дал бате позвонить, подготовить, так сказать.

– Ага, – прервал Гуров эпическое повествование, – протокол остался? Или, может, заявление о дэтэпэ в страховую?

– А то как же, – пожал плечами Мартынов, доставая и разворачивая документ.

Пока Гуров-профессионал сканировал документ – точность воспроизведения графических изображений, эмблем, знаки типографского шрифта, цвет красителя, качество бумаги (все соответствовало норме), – Гуров-человек впервые за долгое время возликовал. Или, по крайней мере, почувствовал колоссальное облегчение. Несмотря на отдельные недостатки, в этих двоих парнях совершенно не хотелось разочаровываться. Он покосился на друга: да, судя по всему, и Станислав испытывал похожее чувство.

– Будут какие-нибудь распоряжения, Лев Иванович? – подал голос Хортов, выказывая признаки нетерпения. – С билетами еще успеть надо утрясти и собраться в дорогу.

– Особых распоряжений нет, действуйте по обстановке. А вот совет, как от старшего товарища, позволю себе дать. Стасик, подумай над тем, чтобы поменять номер телефона. И в любом случае не раскидывай визитки где попало.

Мартынов открыл рот, потом закрыл его, что-то сложил в своей рыжей голове – и пообещал с сегодняшнего дня так и поступать.

«Нет, все-таки орел», – подумал Крячко.

Ипподром. С этим словом у сыщика Гурова были связаны противоречивые, местами болезненные, неловкие, но красочные воспоминания. Вот он, легко краснеющий, в дорогом отглаженном костюме, в расцвете внушительных двадцати шести лет, с дипломом с отличием, работает по делу Логинова. Таинственные длинные ряды денников, таблички с загадочными именами, мирно хрупающие лошади, ушлые тотошники^[1]и длинноногие девицы. Версии, версии, версии… И Нина, конечно. Гуров строго приказал самому себе выбросить ее из головы. И без того есть чем заняться и о чем подумать.