Книга Чужая ноша, страница 107 – Марина Крамер

Сейчас эта встреча показалась ей своего рода лекарством, которое поможет забыться хоть на несколько часов.

Светлана Котельникова неожиданно попросилась на допрос сама. Полину это удивило — обычно Светлана отбывала время, глядя в пол, на стену, куда угодно, и лишь изредка отвечала на какие-то вопросы, стремясь как можно скорее вернуться в камеру. «Наседка», подсаженная к ней по просьбе Каргополовой, рассказывала, что, вернувшись, Светлана ложится лицом к стене и поворачивается только на требования коридорной, раздающиеся в глазок двери. Ничего ни о себе, ни о своем деле она не рассказывала, молчала и все время о чем-то думала, порой даже не замечая, что принесли обед или ужин. И вдруг она требует разговора со следователем.

Когда Котельникову привели, Полина поразилась перемене, произошедшей с ней. Светлана больше не выглядела подавленной или потерянной, она вся словно подобралась, приготовилась к чему-то важному, и это Полине не понравилось.

— Здравствуйте, Светлана Михайловна, — произнесла она спокойным тоном. — Как вы себя чувствуете?

Котельникова пожала плечами:

— Нормально. Давайте, Полина Дмитриевна, без вот этих дежурных вопросов. Я хочу сделать признание — или как это у вас называется?

Полина увидела, что она ждет какой-то реакции на свои слова, но играть по ее правилам не собиралась.

— В чем же вы собираетесь признаться?

— Как — в чем? — слегка сбилась с выбранного тона Котельникова. — В убийствах.

— Ну, давайте. — Полина отодвинула стул, закинула ногу на ногу и скрестила на груди руки.

— А… записывать не будете, что ли?

— Все зависит от того, что вы скажете.

— Я устала молчать, невозможно так больше, надо к одному концу, — решительно начала Светлана. — Я ведь только одного хочу — чтобы все это как можно быстрее закончилось. Пусть будет что будет, только не вот это ожидание постоянное… Невыносимо.

Она опустила голову и слегка расслабилась, Полина заметила, что теперь она опирается на всю стопу, а сжатые прежде в замок руки просто лежат на коленях.

— Светлана Михайловна, давайте сначала просто поговорим о вас, — предложила Полина. — Где вы родились, чем занимались, что любили.

— Думаете, причина в том, где я родилась? Или в том, что я эклеры с заварным кремом любила? Поэтому с пистолетом на дорогу вышла, чтобы дальнобоев грабить? — усмехнулась Котельникова, бросив на Полину быстрый изучающий взгляд.

— Наверняка эклеры тут ни при чем. Мне бы хотелось, чтобы вы просто рассказали о себе — какая вы, какой вы себя видите.

— Вижу я себя убийцей, — отрезала Светлана. — Убила двенадцать человек, в том числе бывшего мужа.

— Ваш бывший муж ведь жив, хоть и прикован к постели, вы же это знаете. И не вы его на эту постель уложили.

— Не я. Но я знала кто и молчала. Молчала, потому что знала — за что. Надеюсь, что сдохнет все-таки. Так что и его я убила.

В ее взгляде промелькнуло злорадство, хотя прежде при одном только упоминании о Сергее Светлана сжималась в комок.

— Для такого пожелания нужна причина.

— Для какого? — скривилась Светлана. — Желать смерти ублюдку — какая нужна причина? Он же чудовище, зверь. Зачем ему, такому, жить?

— А кто вправе решать, жить человеку или умереть?

— Человеку! Вот вы правильно сказали — человеку! А Котельников… он не человек. И, видимо, никогда им не был, сразу таким родился.