Книга Чужая ноша, страница 12 – Марина Крамер

Кроме того, Анфиса старалась как можно меньше оттягивать на себя родительское внимание, которым сейчас полностью владела младшая сестра Олеся.

Впрочем, так было с момента ее рождения. Анфисе исполнилось восемь, когда у нее появилась младшая сестра, и она почти сразу почувствовала ответственность — ведь теперь ей нужно было помогать маме, а когда Олесе исполнилось три, почти все заботы о ней легли на плечи Анфисы. Она водила сестру в детский сад — все равно он находился по дороге в ее школу, так зачем маме или папе делать крюк перед работой. Она же забирала ее вечером, потому что это было весело и как бы выделяло ее среди подружек — у тех были старшие братья и сестры, а у Анфисы — младшая.

Анфиса научилась варить кашу так, как нравилось Олесе, и только ее кашу девочка теперь предпочитала по утрам в выходные. Она заплетала сестре тонкие волосы в косички, читала ей книжки на ночь, обрабатывала разбитые в кровь коленки и защищала от обидчиков.

Когда Анфиса поступила в институт, времени на сестру ожидаемо стало намного меньше, и родителям пришлось несладко. Характер у младшей дочери оказался совершенно не таким, как у Анфисы, уже в пять лет казавшейся абсолютно взрослым и разумным человеком. Олеся была взбалмошной, капризной, если чего-то хотела — добивалась любыми средствами, вплоть до истерики в магазине с катанием по полу или угроз уйти из дома.

Тамара Андреевна хваталась за голову — прежде у нее и в мыслях не было, что младшая дочь вырастет настолько избалованной и не терпящей вообще никаких критических замечаний. Она не хотела учиться, ничем не увлекалась, предпочитала пропадать где-то до позднего вечера, дружила с компанией сомнительных, по мнению родителей, ребят, а к тринадцати уже вовсю гуляла с мальчиками.

Анфиса пыталась как-то повлиять на сестру, но тут вмешался отец:

— Ты живешь свою жизнь, а она должна жить свою, даже если нам всем эта жизнь кажется неправильной.

— Папа, но тебе не кажется, что Олеся вот-вот сделает тебя дедушкой? — осторожно поинтересовалась Анфиса во время очередного такого разговора, и Леонид Николаевич только отмахнулся:

— Значит, таков ее выбор.

— Я не понимаю… такое впечатление, что тебе вообще все равно, что она делает и как живет. Папа, так ведь нельзя!

— По-твоему, можно только так, как ты? У каждого человека свой путь, Анфиса.

— Но если мы видим, что этот путь неправильный, что в конце его пропасть — мы что же, должны молча смотреть, как человек движется к катастрофе? — возразила она, не соглашаясь со словами отца.

— Если ему суждено упасть, он непременно упадет, даже если ты будешь его удерживать. А если не суждено — он остановится и развернется в обратную сторону.

Поняв, что спорить бесполезно, Анфиса перестала заводить такие разговоры с Леонидом Николаевичем.

Но и мать ее тоже не поддержала, встав на сторону отца:

— Не трогай сестру. Потом она будет обвинять нас в том, что мы ей что-то запретили.

— То есть вы боитесь каких-то предполагаемых обвинений? А тебе не приходило в голову, мама, что Олеся в любом случае станет обвинять вас — будет в ее жизни все хорошо или плохо? Вы будете виноваты, что все разрешали и ничего не запрещали, неужели ты не понимаешь?

Но все эти слова натыкались на непроницаемую стену, и в конце концов Анфиса отступила — делайте как хотите.