Книга Чужая ноша, страница 44 – Марина Крамер

Следователь крепко взял Анфису за руку и повел за собой все по тому же гулкому коридору. Она шла как во сне, совершенно не понимая, куда, зачем и с кем идет. Мамонтов остановился перед дверью, взялся за ручку и нажал вниз, посторонился и впустил Анфису в небольшую комнатку, где стоял продавленный диван, узкий, как пенал, шкаф для одежды, письменный стол и тумбочка, на которой примостились одноконфорочная электрическая плитка и электрический чайник.

— Присаживайтесь, Анфиса Леонидовна, — указав рукой на диван, предложил Мамонтов, закрывая дверь. — Надо дух перевести, с мыслями собраться… примите мои соболезнования.

— Спасибо, — автоматически отозвалась Анфиса, опустившись на диван. — А когда… когда я смогу его забрать?

— Вскрытие сегодня сделают, заключение о причине смерти получим… если ничего криминального, то послезавтра.

— А… а если…

— Тогда чуть подольше будет. Но на первый взгляд смерть не криминальная, — щелкая кнопкой чайника, сказал Мамонтов. — И простите, скорее всего, самоубийство. В кармане записку нашли, но проверить мы все равно обязаны.

— Записку? — ухватилась Анфиса. — А что там? Покажите мне!

— Саму записку не могу, она в деле, а копию… — Мамонтов открыл свою папку, вынул листок с черно-белым отпечатком. — Вот. Посмотрите, это точно почерк вашего мужа?

Анфиса взяла листок и уставилась на него, не в силах сфокусировать взгляд — строчки прыгали, буквы не складывались в слова. Но в том, что это написано рукой Гриши, она совершенно не сомневалась, это его острые буквы с четко выраженным наклоном влево… Когда же ей удалось прочесть несколько написанных предложений, она подняла глаза на внимательно наблюдавшего за ней следователя и проговорила:

— Это самоубийство, Игорь Евгеньевич, можете мне поверить.

— Как вы это поняли?

— Я психиатр… судебный психиатр, если точнее. А мой супруг состоял на учете в психоневрологическом диспансере с подросткового возраста и скрывал это от меня. Я узнала его диагноз только после того, как он пропал.

— Но это точно его записка? Почерк его? — забирая из ее рук листок и вглядываясь в него, уточнил Мамонтов.

— Почерк его, видите — характерный наклон букв влево, так обычно правши не пишут, левши в основном. Но мой муж одинаково хорошо владел обеими руками, развил этот навык, чтобы в операционной было удобнее…

— Это что же — он хирургом работал с таким диагнозом? — удивился следователь.

— С каким — «таким»? — неприязненно спросила Анфиса. — Во-первых, я вам диагноз не называла, во-вторых, приемная комиссия института не нашла оснований для отказа. А в-третьих, до последнего времени болезнь не давала вообще никаких проявлений, кроме совершенно безобидных, таких, что даже я, врач-психиатр, принимала за особенности характера.

— Погодите, Анфиса Леонидовна… я же не хотел вас как-то задеть или обидеть, просто никогда не слышал, что так бывает.

— Вы можете навести справки в больнице, где Гриша работал, вам там расскажут, что как хирург он был безупречен.

— Да я же не сомневаюсь… — Мамонтов вынул из тумбочки две кружки, критически их осмотрел и на всякий случай протер салфетками, прежде чем налить чай. — Давайте-ка вот чайку выпьем. — Он протянул кружку Анфисе. — У Сани всегда замечательно вкусный чай заварен, он пакетиков не признает.