Книга Чао, Иринчик, чао!, страница 10 – Ирина Коджо

Мой сербский друг рассказал, что живет он в небольшом городе примерно в шестидесяти километрах от Баня-Луки, работает «секьюрити», скорее всего, слова «охрана», «охранник» на русском он не знал.

– Я имам сорок осемь годин^[5], – говорил Дюро. – И я сам мамак. Не был у браку.

«Что это за странное слово „мамак“? – удивленно подумала я. – Может, переводится как „холостяк“ или „неженатый мужчина“?»

– А почему не женился? – поинтересовалась я.

– Двадцать лет спорт, маратон. Бегал, бегал, – пояснил он.

– «Маратон» – это значит «марафон»?

– Да, да. Я некад был профессиональный маратонец^[6]. Верхунски спорт^[7].

– Как интересно. Значит, все время бегал, и некогда было жениться? – шутливо заметила я.

– Никад не имал постояну женщину. Само ти, только ти за мене,^[8] – весело уверял меня Дюро.

– Да, да, конечно! Столько лет и никого не было? Как такое может быть? – я недоверчиво посмотрела прямо в глаза моего нового друга.

– У нас мало женщин, много мужчин, – ответил он. – А те женщины, что были, едут в большие города. Не хотят жить на селе.

«Понятно. Женщин почти нет. Приехал на море развлекаться. Сейчас со мной, потом, может, еще кого-то найдет. Чтобы надолго воспоминаний хватило», – сделала вывод я. «Да и ладно! – тут же сказала я сама себе. – В конце концов, классный мужчина. Мне с ним очень хорошо. Посмотрим, что дальше будет». «Его тоже понять можно. Явно долгое время без женщины, а тут дорвался, – иронично размышляла я о моих бурно развивающихся отношениях. – Вот только куда меня-то несет?»

Обо мне серб тоже много спрашивал: есть ли муж, дети, где работаю. Я отвечала, что в разводе и у меня есть сын.

– А развод? Ирина крива^[9]? – хитро прищурившись, спросил Дюро.

«Что значит „крива“? Наверное, что-то нехорошее», – предположила я и на всякий случай отрицательно покрутив головой, сказала: «Нет».

– А сколько сыну лет? – последовал новый вопрос.

– Уже 25, – сообщила я.

– А тебе сколько?

О своем возрасте я не собиралась говорить, поэтому только отшутилась, что женщинам такие вопросы не задают. Зато я рассказала о том, что работаю в Москве бухгалтером. Про Москву Дюро, конечно, понял, а вот что это за профессия «бухгалтер» пришлось давать пояснения. Наконец, после слова «экономика» он понимающе закивал:

– А, Ирина – економиста.

– Да, примерно, – подтвердила я.

– И много, тешко радиш^[10]на фирме?

– Много работаю? – догадалась я. – По-разному. Бывает и тяжело, и трудно.

– Како «трудно»? – удивился серб. – У нас «трудно» значи када у женщины буде деци.

И Дюро показал руками, как будто у него сильно округлился живот.

– А значит, у вас «трудно» – это когда женщина беременна, ждет ребенка? – поняла я его объяснение. – Да, это нелегкий процесс. Действительно, трудно.

– А ти идешь у церкву?^[11] – продолжал расспросы мой новый друг.

– Иногда, – кивнула я головой и обратила внимание на большой деревянный светло-желтый крест на шее Дюро. – А ты?

– Да, регулярно. У вас много люди идут у церкву?

– Сейчас очень многие ходят в церковь. А у вас?

– Много ходят. Но мало, кто истинно верит и держит заповеди. Много грешат. А то не добро. Стари люди то знают, а млади смеются.

Дюро говорил о религии, о вере в Бога очень увлеченно. «Неожиданно», – отметила я, а вслух спросила:

– А ты Библию читал?

– Два-три раза. Библия – великая книга. Самая главная. А ты читала?