Книга Лед и пепел, страница 13 – Мила Дуглас

– Запомни: даже если твой народ придёт за тобой – ты увидишь, как они умрут. А теперь… спи. Нам обоим нужны силы.

Дверь не захлопнулась. Незапертая – страшнее любой клетки.

Ночью он вернулся. Она спала, свернувшись калачиком, рубашка приподнялась, открывая синяк на бедре, который жёг его совесть – досадный след слабости.

– Ключ… – прошептал он, поправляя прядь на её лбу. – К чему? К моей погибели? Или…

Его пальцы дрогнули. Запах лаванды сбивал дыхание.

– Нет. Просто трофей, – прошипел он, отступая. Но в груди что-то ёкнуло – теплое и назойливое, как укол совести.

Тишину комнаты разрезал скрип двери. Тэссия вздрогнула, инстинктивно вжимаясь в одеяло, словно эта преграда могла стать щитом от его присутствия. Александр стоял на пороге, темно-синий камзол безупречно облегал мощные плечи, подчеркивая узкую талию. Утренний свет из единственного окна выхватывал золотистые нити в его светлых волосах – холодное сияние, противоречащее угрозе в его позе.

– Доброе утро, пленница, – громко прозвучал его голос, разбивая хрупкую тишину на осколки.

Тэссия приподнялась на локте. Сердце колотилось где-то в горле, мешая дышать.

– Раз вы пришли, оно не слишком доброе, – слова вырвались прежде, чем успела их обуздать. Острые, дерзкие, они повисли в воздухе, как вызов.

Александр вздернул бровь. Один шаг – и его тень накрыла ее целиком. Холодные, оценивающие глаза скользнули по очертаниям, угадываемым под простыней.

– Одного синяка тебе мало? – спросил он тихо, но в тишине фраза прозвучала как удар хлыста. – Хочется позлить меня сильнее, девочка? Или проверить, где кончается мое терпение?

Гордость кричала внутри Тэссии, но холодный, рациональный страх пригвоздил ее к постели. Молчать. Усмирить язык.

– Молчишь? – Усмешка искривила его губы, не неся и капли тепла. – Хороший выбор. Но молчание – лишь начало. Вставай.

Последнее слово было брошено с ледяной резкостью, пробежавшей по ее коже жутким холодом. Она отбросила одеяло, чувствуя себя беззащитной в тонкой сорочке. Не глядя на него, встала. Босые ступни коснулись холодного камня пола – прикосновение реальности.

На кровать упал сверток ткани. Тэссия развернула его механически. Платье. Не вчерашний позор полупрозрачного шелка, а темно-зеленое, как хвоя в сумерках. Плотная, бархатистая ткань, высокий ворот. Платье, закрывающее ключицы, без декольте, с длинными рукавами. Было… красивым. И безопасным. Облегчение было мимолетным, как вздох.

– Я пойду в купальню переодеться… – начала говорить она, не поднимая глаз.

– Тэссия. – король перебил ее, его голос стал тише, но обрел опасную твердость закаленной стали. – Ты наденешь его здесь. При мне. И запомни первый урок сегодняшнего утра: я не повторяю приказы дважды.

Сердце сжалось в ледяной комок. Усыпить бдительность. Не дерзить. Выжить. Мысленно она прошипела: «Да, Сир Ледышка. Как скажете, ваше отмороженное высочество», но лицо осталось неподвижной маской покорности.

Краснея до корней волос, она отвернулась к стене, сбросила ночную сорочку. Воздух комнаты обжег обнаженную кожу. Дрожащими руками надела платье через голову. Ткань оказалась удивительно мягкой, почти ласкающей, но каждый шов, каждое движение напоминало: его выбор. Его контроль.

Проблема была сзади. Завязки. Темно-золотые шнурки нужно было протянуть через петли и затянуть. Пальцы путались от волнения и спешки, шнурки выскальзывали. Она чувствовала его взгляд на спине, ощущала, как пламя стыда разливается под кожей.