Книга Убийства и цветочки, страница 17 – Дарья Калинина

Она не стеснялась скандалить и требовала, чтобы всюду, где она отоваривалась, у неё бы принимали оплату наличными. И частенько приходилось видеть картину, когда огромная очередь смиренно ждала, пока Анна Вольфовна отсчитывала из своего хорошенького, украшенного вышитыми мелким бисером цветочками ещё более мелкую мелочь или устраивала грандиозные скандалы, требуя, чтобы ей нашли сдачу с крупной купюры.

— Ну и что с того, что у вас нету сдачи? Найдите мне её! Президент сказал, что наличные деньги в стране никто не отменял! Вот и будьте любезны, приготовьте размен!

Почти исключительно ради неё одной во всех магазинах посёлка хранился запас наличных, чтобы в любой момент иметь возможность обслужить строптивую клиентку. И нельзя сказать, что Анна Вольфовна была такой уж старой. Если она и была старше подруг, то совсем ненамного. Но за последнее время она и впрямь сильно сдала.

В посёлке над старушкой беззлобно посмеивались. Её вспышки праведного негодования вносили определённый привкус в мирную жизнь посёлка. Встреча с ней всегда была сродни играм на минном поле. Повезёт — не повезёт, громыхнёт или на сей раз минует. И все вокруг знали, что единственное, что стопроцентно вызывало у Анны Вольфовны неконтролируемый выплеск её агрессии, было даже вскользь высказанное сомнение о том, что её собачка Крошечка хоть в малейшей степени может быть несовершенна.

Анна Вольфовна ждала комиссию, стоя в воротах, и, судя по нахмуренному лбу, настроена была не слишком дружелюбно.

При виде подруг она и вовсе разразилась громкими криками:

— Наконец‐то! Заявились! А чего только вдвоём? Где ваш главный? Где ваш Николай Трофимович?

Странно, вроде как происшествие с пугалом случилось совсем недалеко отсюда, но Анна Вольфовна ничего ещё о нём не знала. В ответах на свои вопросы Анна Вольфовна тоже не нуждалась. Ей вполне хватало её собственного мнения, которое она полагала единственно правильным и точным.

— Впрочем, оно и к лучшему, что его нету, — продолжала она без всякой передышки. — Никогда мне он не нравился. Ещё мой отец с ним ссорился. Поганый мужик.

— Вы так давно знакомы? И в чём же причина ссоры?

— Из-за дневника поссорились.

— Дневника наблюдений за природой?

— Обычного школьного дневника. Его сын, Лёшка, учился со мной в одном классе. Вся их семейка с придурью, а уж Лёшка вообще дурак был. Как его в нормальную школу приняли, я не знаю. По факту ему спецшкола светила. Но родители как‐то исхитрились и на лапу директору нашему сунули, вот Лёшку в наш класс и приняли.

— Не может быть!

— Что же вы считаете, что я вру? — свирепо насупилась пенсионерка.

— Ни в коем случае!

— То‐то же! Так вот, Лёшка, дурак, мой дневник схватил и в туалет для мальчиков с ним убежал. А мне туда за ним и не войти. Кружу возле двери, а внутрь зайти стесняюсь. Я снаружи стою, плачу, а он изнутри хохочет. Потом выходит и говорит, что дневник мой в унитазе утопил.

— Да что вы!

— Может, и впрямь утопил, я не проверяла. Только отец мой спускать дело на тормозах не захотел, пошёл к родителям Лёшки и устроил им выговор. Сказал, чтобы Лёшка передо мной извинился и чтобы они стоимость дневника нам бы возместили.

— И как? Извинился?

— Не тут‐то было. Лёшка заявил, что ничего не было, что я всё выдумываю и на него наговариваю. Ещё меня же лгуньей выставил. С тех пор мы с ними не разговариваем. Ну, то есть сейчас‐то уже не осталось никого, кроме меня и Николая Трофимовича. Мой отец умер. Лёшка где‐то далеко живёт. Только Николай Трофимович иногда и мелькает. А здороваться мы с ним так и не здороваемся. Я даже в конкурсе не хотела участвовать, потому что пришлось бы с ним контактировать.