Книга Убийства и цветочки, страница 45 – Дарья Калинина

Но когда они распахнули дверь гаража, то не обнаружили там ничего похожего на лодку.

— Где же…? «Гортензия»?

— Да вот же она! Берите! Держите! Что вы стоите, опустив руки?

Пётр Филиппович почти сердился. Он сунул каждой из подруг по большой сумке, стоящих прямо напротив входа.

— В сумках и лежит ваша лодка?

— ИОНТ!!!

— Да, да, ИОНТ 247. Я помню, не надо сердиться.

Невзирая на свой гигантский размер, все три сумки оказались довольно лёгкими. Женщины без труда донесли их до берега, где из каждой сумки были извлечены листы какого‐то странного лёгкого и в то же время прочного материала, снабжённые креплениями, которые, соединяясь между собой, позволили в считаные минуты и под руководством Петра Филипповича собрать ту самую «Гортензию».

— Ну, на цветок она не очень‐то похожа. Скорей уж на краба.

Внешне судно напоминало катамаран с тем отличием, что отличалось повышенной устойчивостью и могло принять на борт пять человек. И двигалось судно не на педальной тяге, а с помощью небольшого, но мощного электромотора, который они тоже прицепили, слушая указания Петра Филипповича.

— Грузимся — и в путь!

Женщины поспешили занять свои места. «Гортензия» покачивалась и поскрипывала, но держалась на воде отлично. Когда все были на борту, Пётр Филиппович щёлкнул каким‐то рычажком, и судно плавно и величественно двинулось вперёд. Мотор работал без всякого шума. А «Гортензия» оказалась очень послушной в управлении.

Плыть на ней было сущим удовольствием. Благодаря своей конструкции она не боялась даже волн, и на ней можно было выходить в открытое море. Разумеется, никаких волн на озере не было, вечер был исключительно тихим. Судно практически не издавало шума, и лай бедной собаки становился слышен всё лучше по мере их приближения к Необитаемому острову.

Едва причалив к пляжу, пассажиры попрыгали с судна. Анна Вольфовна двигалась впереди, оглашая окрестности горестными высокими нотами.

— Аннушка, помолчи, дай сосредоточиться и понять, в какую сторону нам двигаться.

Но Анна Вольфовна уже кинулась сквозь кусты. Любящее сердце подсказывало ей верное направление даже лучше, чем слух.

— Крошечка, моя Крошечка, я иду к тебе.

Собачка явно узнала голос своей хозяйки, потому что интонация её голоса изменилась.

— Она меня слышит!

Так они пробежали через весь остров, выскочили на противоположный берег и были вынуждены вернуться назад.

— Ничего не понимаю. Где же Крошечка? Вроде бы рядом лает, а никого не видно. И почему она не бежит ко мне?

— Собака может быть ограничена в передвижениях.

— Как это?

— Она может быть привязана к дереву, может находиться в клетке, ловушке или вовсе угодила в капкан.

Вот последнего лучше было не говорить, потому что Анна Вольфовна снова горестно запричитала, так что совсем заглушила голос Крошечки. И рядом не было Петра Филипповича, чтобы её утихомирить. С трудом сыщицам удалось уговорить старушку помолчать немного.

— Вроде бы лай раздаётся справа.

— Да, оттуда.

Они пошли на звук, стараясь двигаться как можно медленней. Теперь они разглядывали каждый кустик на своём пути, каждую впадинку и всё‐таки нашли. Но не Крошечку. Они нашли источник её лая. Его издавала небольшая коробочка, в которой воспроизводилась запись голоса бедной собачки.

Вчетвером они застыли над странной штуковиной, продолжающей лаять на них.