Книга Убийства и цветочки, страница 50 – Дарья Калинина

— Вроде того.

Оля понимала, что находится на острове уже несколько часов. Но не понимала, почему за ней до сих пор никто не вернулся. Обещали, даже клялись, а по итогу кинули Олю одну-одинёшеньку на Необитаемом острове.

— Вот и доверяй после этого людям. Даже самые надёжные легко могут тебя подвести.

— Это вы о своих подругах?

— О них.

Выпитое пиво заставило Олю задуматься ещё над одной вещью. Где она сможет уединиться? А в том, что уединиться ей необходимо, собственное тело подсказывало всё настойчивей. Проблема была такой деликатной, что обратиться за помощью в сопровождении к рыбакам женщина не могла. В конце концов, у неё была своя гордость и свои понятия о приличиях, крепко вколоченные ей ещё сызмальства.

Что допустимо делать хорошей девочке, а что нет, Оля помнила всегда. Не всегда следовала правилам, но признаться постороннему малознакомому мужчине, что ей приспичило по-маленькому в лес, было просто немыслимо. А идти туда одной страшно.

Но пиво совершало своё путешествие у неё по организму, и вскоре Оле стало уже решительно всё равно, кто там может скрываться в лесу. Она потихоньку отодвинулась от рыбаков, потом шагнула к деревьям и скрылась за ними. Тут её не могли видеть, но на всякий случай, она сделала ещё несколько шагов и присела.

— О-о-о! Какое блаженство!

Закончив своё дело, Оля ещё какое‐то время стояла молча. Комары куда‐то делись. И в лесу стояла та особенная звенящая тишина, которая предшествует наступлению нового дня. Когда все ночные звери и птицы уже отправились на боковую, а дневные обитатели ещё не проснулись. Рыбаки на берегу тоже затихли. То ли ушли, то ли вздремнули.

И внезапно в наступившей вокруг неё тишине Оля услышала чьё‐то дыхание. Кто‐то сопел и тихонько повизгивал совсем рядом с ней. Сама поражаясь собственной отваге, Оля протянула руку и коснулась чего‐то мягкого и шерстяного. Там определённо кто‐то был. Какое‐то живое существо, покрытое жёсткой свалявшейся шёрсткой. И оно тяжело сопело, с ним явно что‐то было не так.

Лиса! Бешеная! Потому и сопит так странно. Сейчас очнётся и кинется на Олю. Бешеные звери всегда так делают. Да, но откуда на острове взяться дикому зверю?

Набрав в лёгкие воздух, Оля спросила:

— Кто тут?

Ответом ей были усилившийся сдавленный писк и какое‐то странное постукивание. В этих звуках было что‐то удивительно знакомое. Когда собаку одолевают нежные чувства, а признаться в них она стесняется или боится, то её хвост начинает жить своей собственной жизнью, он виляет и при соприкосновении с полом издаёт точно такое же постукивание. Какое‐то тёплое чувство нахлынуло на Олю. Но она всё ещё боялась.

— У меня же есть фонарик! — осенило её. — Вот я балда!

Она извлекла смартфон и в его ярком свете под своими ногами увидела грязный серый и дрожащий комочек. Два блестящих глаза с тёмными дорожками слёз жалобно и с надеждой смотрели на неё. Мордочка собачки была перемотана скотчем, отчего животное не могло издать никакого звука, кроме тихого писка, который и привлёк внимание Оли. Собачка была совсем маленькой. Лапки у неё также были связаны. И щемящая жалость переполнила сердце Оли.

— Бедная моя! Кто же такое с тобой сотворил?

Она подняла собачку на руки, прижала к себе. Животное было совсем холодным, видно, что лежало тут уже давно. Успело промокнуть и основательно замёрзнуть. Недолго думая, Оля сунула её к себе под куртку и побежала на берег. Тут никого не было, но костёр горел, и Оля подсела к нему поближе. Покопавшись в вещах у рыбаков, она нашла нож и принялась осторожно срезать с лапок и мордочки один слой клейкой ленты за другим. Собачка повизгивала, когда вместе со скотчем приходилось расставаться и с частью своей шёрстки, но терпеливо сносила мучения. Видимо, понимала, что женщина хочет ей помочь.