Книга Наследники чужих судеб, страница 16 – Ольга Володарская

После ее отъезда Оля, как и говорила, вышла на работу. Думала, что найдет в ней спасение, но нет. Оказалось, работать с людьми, находясь в состоянии депрессии, крайне тяжело. Тем более с детьми и стариками. Они все чувствуют и начинают нервничать. Раньше Оля могла их успокаивать, отвлекать, заинтересовывать, а через прикосновения делиться своим душевным покоем. Но то раньше…

— Я знаю, куда хочу отправиться, — сказала Оля матери через полтора месяца, когда та приехала в Москву по работе.

— Очень интересно.

— В Крым, к бабушке и Алене.

— Не лучшее решение.

— Почему же? Крым — дивное место, бабушка уже старенькая, нуждается в уходе, а у Алены наверняка есть дети, и я могла бы помогать ей с ними. — Оля дивилась самой себе: почему она раньше не подумала о них? — У тебя есть адрес или хотя бы телефон? Не верю я в то, что ты совсем не общалась со своей матерью. Хотя бы иногда звонила, так ведь?

— Иногда звонила, — нехотя ответила та.

— Можно номер?

— Он вот уже полгода не работает.

— Почему? — Но Оля уже сама понимала причину. — Бабушка умерла?

— Умерла, — эхом повторила родительница.

— И ты ничего мне не сказала?

— Я думала, ты о ней забыла.

— С чего бы?

— С того, что, как родился Адам, для тебя все остальные люди перестали существовать. Ты мне не звонила сама, но это ладно, я была против рождения нездорового ребенка, и ты меня за это не простила, но отец…

— Он тоже советовал сделать аборт.

— Все тебе это советовали. Но с Петром ты не развелась. Ты и сейчас жила бы с ним, не брось он вас с Адамом. Нас же, своих родителей, ты отстранила. А ведь с отцом была очень близка, не как со мной. — Оля хотела перебить, но мама не дала ей и рта раскрыть. Шикнула и ладонью воздух рубанула — заткнула. — О бабушке ты за последние десять лет ни разу не спросила. А могла бы, ведь, по твоему мнению, она жила в Крыму, куда вы с Адамом дважды ездили в санаторий. Не нужна она тебе была… Повторюсь, никто не нужен!

— Ты лишила меня возможности с ней общаться.

— Естественно, виновата я, — с сарказмом проговорила мать. — Кто же еще? Никому не угодила! Плохая дочь, сестра, жена, мать, бабушка…

— Я этого не говорила, — запротестовала Оля.

— Ты красноречиво молчишь, доченька. Может, поэтому я живу за Уральскими горами, а не в столице, куда стремятся ученые всего мира? — Лицо матери оставалось спокойным, голос ровным, поэтому Оле трудно было понять, насколько глубока ее обида. Эта женщина привыкла держать свои чувства в узде и прятать их за грубостью или сарказмом. — Анна Никифоровна скончалась в ноябре прошлого года. Сейчас конец мая. Вот-вот будет полгода с момента смерти, и это значит, ты сможешь вступить в права наследства.

— Я?

— Именно. Бабушка оставила тебе свой дом. Все бумаги там. — Она указала на ящик под отделением для посуды. — А также ключи. Не знаю, сколько дом стоит, но предположу, несколько миллионов. Три-четыре?

— Так много?

— Отличное место, много земли, улица газифицированная, а само строение не только добротное, но и в некотором роде историческое. Его построили в начале прошлого века по заказу купца Егорова. В Ольгино сейчас заезжают туристы, и дом можно превратить в ресторан или лавку. Продай его и отправься в тот же Крым. Попутешествуй, поживи в разных городах. Тебе нельзя тут оставаться. Все в квартире, в доме, во дворе напоминает об Адаме. Как и твоя работа (поэтому она и стала ненавистной). И избавься уже от вещей сына! Отдай их в детский дом, а что негодно — сожги.