Онлайн книга «Детектив на пороге весны»
|
Куда Наталье до нее! В общем, в кино с Ильей она не пошла. И даже Анфисе не сказала, чтобы та не стала ее ругать. Наталья очень не любила, когда ее ругали. – Напрасно вы так огорчаетесь, – прошептал рядом давешний старичок. – Не из-за чего, голубушка. Ей-богу, не из-за чего. – Откуда вы знаете, есть из-за чего или нет?! – вспыльчивым шепотом спросила Наталья. – Да неужто трудно догадаться, голубушка! – Совсем рядом, у нее под носом был его вытертый клетчатый шарф, морщинистая щека в красных прожилках, и пахло от него нафталином и старостью. – И о чем же таком вы догадались?! – Да вы не обижайтесь, не обижайтесь на меня, – заторопился старичок и, стараясь быть как можно более убедительным, придвинулся к ней еще ближе. Наталья несколько сдала назад и чуть не свалилась со своего откидного места без спинки. Старичок вздохнул. Наталья посмотрела на его руки. Одна была в коричневой вязаной перчатке – на большом пальце дырка, – а вторая, которой он придерживал пакет, без всякой перчатки. Ей вдруг показалось, что ему как минимум тысяча лет, такими старыми были руки. С набухшими и перекрученными венами, сморщенной, истончившейся кожей, из которой вылезали шишковатые кости, и кожа не могла ни скрыть, ни приукрасить их рельефа, страшного в своих голых подробностях, как человеческий череп. Тысяча лет?.. – Не надо так переживать, – зашептал старичок убежденно, – и не потому, что оно того не стоит. Что тогда стоит, если не это? – Что? – опять переспросила Наталья, чувствуя себя очень глупо. – Все будет просто прекрасно, – пылко сказал старичок. – У вас все будет просто прекрасно, я-то знаю. – Если это вы про то говорите, что все… – она хотела сказать «старые», но в последний момент спохватилась и сказала «пожилые» – из деликатности. – Все пожилые все знают про молодых и про то, что их проблемы – ерунда, а вот раньше было время… – Позвольте, голубушка, как же ерунда, когда совсем никакая не ерунда, – перепугался старичок. – А время ни при чем, дорогая. Время всегда одинаково плохо или одинаково хорошо. Доживете до моих лет, поймете. В этом тоже было что-то наигранное и театральное, будто из пьесы про «вечную проблему отцов и детей», как писали в критических статьях о «современном театре и драматургии сегодняшнего дня». – Нет-нет, – шепнул старичок ей в самое ухо. – Драматургия тут ни при чем. И театр тоже. Я, знаете ли, и сам театр не жалую. А уж греки-то… знаете, это было очень смешно, а им казалось, что они играют… трагедии. Голубушка, а маски!.. А «Царь Эдип»! А Орфей вместе с Эвридикой! Впрочем, Эсхил был довольно милым человеком, а Софокл… Наталья кивала как заведенная, и, заметив это, старик остановился и засмущался. – Это я, как говорится, не в том смысле, – жарко зашептал он, – вы не думайте, голубушка, что я сумасшедший и что меня бы надобно упечь… Как один из ваших написал… к профессору Стравинскому в клинику. Шизофрения, мол, и всякое такое. Тоже талант, большой талант, хоть и не Софокл, конечно. – Кто… не Софокл? – переспросила Наталья, краем сознания опасливо отмечая, что старичок, может, и безобиден, но ненормален, это уж точно. – Да этот ваш, – охотно объяснил старичок. – Писатель. Они все, писатели, знаете ли, немного якшаются с сатаной. Уж я-то знаю. Но когда это не переходит границ, мы смотрим сквозь пальцы, голубушка. Ну, куда же деваться! Гении, гении, мы их бережем, они наперечет. Во все времена наперечет. Да и посылать их часто нельзя, тонкие натуры, чистота восприятия, болезненность реакций!.. Вот и приходится ездить, а что поделаешь?.. Нынче все заняты! |