Книга Пейзаж в изумрудных тонах, страница 155 – Майя Яворская

– Так вы готовы ее отдать? – аккуратно поинтересовалась Кира.

– Нет. Купил я ее официально. Теперь она моя, – категорично ответил Полубояров.

Фраза, которую Кира больше всего боялась услышать, прозвучала. Пока Полубояров любезно демонстрировал свое приобретение и с упоением повествовал о технических моментах живописи давно минувших веков, еще теплилась робкая надежда. Вдруг действительно удастся заполучить полотно, и кошмар для Оли закончится. Очень хотелось верить, что человек с такими мягкими манерами и ярко-голубыми глазами окажется более гуманным и порядочным, чем его приятель Златкис. Но одним своим «нет» Иван Дмитриевич четко дал понять, что гуманистов в мире осталось очень мало, а среди богатых людей они вообще перевелись. Это еще как-то можно было принять, а вот то, что дальше идти было некуда, – с трудом. Проделать долгий путь, отработать несколько версий, по дороге обогатиться знаниями в области минералогии, геммологии и огранки и на финише упереться лбом в стену. Смириться с подобным развитием событий Самойлова просто не могла.

– Из-за нее погиб один человек и может пострадать другой! – Кира почувствовала, как начинают мелко дрожать руки.

– Я все понимаю. Только это их проблемы. А для меня такая картина – подарок судьбы. И отказываться от него я не собираюсь.

– Но у вас нет морального права!

В голове пронеслось сразу несколько вариантов незаконного завладения чужим имуществом. Первый и самый прямолинейный – взять картину и убежать. Возможно, если Кузьмич подыграет и потянет время, удастся скрыться. Второй, более энергичный и насильственный – схватить диванную подушку и попробовать ей задушить хозяина. Опять же если приятель не растеряется, то сможет забрать картину и дать деру. Третий, наиболее интеллигентный, – нанять армию адвокатов и запугать Полубоярова тяжелыми юридическими последствиями. Все три плана родились практически одновременно и так же одновременно умерли по причине своей нежизнеспособности. От обиды, возмущения и беспомощности Самойлова начала наливаться краской. Приятель, внимательно наблюдавший за ее мимикой, быстро схватил подругу за руку и потащил к выходу, пока этот перегретый котел не рванул.

– Кира, перестань. Бесполезно.

Войдя в квартиру Оли, Кирилл ошарашенно огляделся. На какой бы предмет ни падал его взгляд, казалось, тот не просто вымыт с мылом и протерт насухо, но и отполирован фланелевой тряпочкой до благородного матового блеска. Про пол и говорить не стоило. Сойти на него с половичка выглядело бы высшим проявлением вандализма. Оценив обстановку по достоинству, молодой человек познал, какую форму может принять слово «безупречность» в быту. Хозяйка выдала всем тапки и пошла на кухню ставить чайник. Если бы не ее предусмотрительность, гость так бы и не рискнул отлипнуть от входной двери.

– Она так к нашему приходу готовилась? Женщина, способная на такое, достойна того, чтобы о ней сложили сагу, – возбужденно зашептал он на самое ухо Кире.

– Ты про чистоту?

– Ну да. Операционная в больнице по сравнению с этим – деревенский кабак в субботний вечер. Я уже начинаю подумывать, не пора ли мне жениться.

– Я и не предполагала, что твоя свобода так дешево стоит, – усмехнулась девушка. – Выдыхай, Оля на такое не способна. У нее домомучительница такая. Хотя, если ты ничего не имеешь против дам в возрасте, можешь сделать ей предложение. Она – вдова.