Книга Пани Зофья. У вас след от решетки, страница 78 – Яцек Галиньский

– Кшиштоф, – эмоционально произнес он. – Я тебя не замечал. Ради тебя я брошу жену…

Я такого не одобряю, и мне это очень не понравилось, но Мариолька его потом немного помутузила.

– Так надо, – сказала она, заметив мой взгляд. – Ты что, газет не читаешь?

Действительно, изнасилование обычно сопровождается побоями. Мариолька уважала правила. Таким образом она вписывалась в общепринятую традицию.

Застегнулась, подтянула штаны, вздохнула и почесала у себя между ног. Мы смогли двинуться дальше.

Кабинет врача, к которому привел нас Моисей, находился в административном здании, где также располагался выход из тюрьмы. Близость воли нас манила. Ноги шли сами по себе, и мы ничего не могли с этим поделать. Стеклянная дверь за тройной решеткой в конце коридора сияла естественным светом. Мы почти чувствовали свежий воздух, простор, тепло на лицах. Мы не могли и не хотели этому противостоять, будь это даже последний и единственный момент, когда мы почувствовали волю.

В нашем безрассудном поступке не было ничего странного. Многие киногерои совершают очевидные ошибки, за которые приходится расплачиваться до конца своей истории. Мы, однако, были не так глупы. Мы бросились прямо в пасть льва, потому что никто не ожидал от нас такой глупости.

Мы подошли к тройной решетке и встали, как эти… мы просто стояли у выхода. Молодая обаятельная охранница вышла из своей дежурки и с улыбкой открыла первую решетку, пропустив нас в тамбур. Она скалилась и покачивалась из стороны в сторону. Я не знала, пропустит ли она нас. Мы молчали, чтобы не раскрыть себя. Мариолька двинулась к выходу, но миловидная стражница положила руку на решетку, не давая пройти. Она странно улыбнулась. Этому не учили ни в школе, ни дома, но действовать надо было быстро. Я сделала шаг вперед, размахнулась и решительным движением ударила миловидную охранницу ладонью по заду.

Это был ключевой момент.

– Ты что делаешь! Вот псих! – крикнула она, после чего открыла замки на воротах.

Мариолька положила руку на ручку. Посмотрела на меня. Я кивнула. Она надавила. Дверь действительно открылась.

Свет. Первый шаг. Такой трудный. Потом я. Мы обе стояли на пороге, прикрывая глаза от яркого солнца. Это был большой шаг для нас и неважный для человечества.

Мы вышли за ворота и какое-то время не знали, что с собой делать. Нас одолевали противоречивые эмоции. С одной стороны, мы были рады, что наконец-то полной грудью можем дышать насыщенным токсинами варшавским воздухом, усиленным вонью, идущей от мусоросжигательного завода. Но с другой стороны, появился вопрос.

– Что дальше? – Мариолька произнесла эти трудные слова.

– Пошли, – сказала я. – Если будешь постоянно думать, на лице появятся морщины.

Мы миновали огромную группу шумных и потрясающих кулаками хулиганов и двинулись по обочине в сторону города. По крайней мере, нам так казалось. У нас не было плана. По крайней мере, у меня точно, и я подозревала, что и у Мариольки тоже.

– У тебя есть план? – неожиданно спросила она.

– Конечно есть, – ответила я. – Чтобы у меня и не было плана? За кого ты меня принимаешь?

– У меня тоже. Я просто хочу убедиться, что он и у тебя есть.

Возможно, это был удачный момент, чтобы незаметно смыться с дороги, но, глядя на заваленную мусором, заросшую сорняками и кустами обочину, я не могла представить, что мне придется пробираться сквозь такое дерьмо. Я давно перестала ладить с природой, и между нами уже не было ничего общего.