Книга Пани Зофья. У вас колесо отвалилось, страница 64 – Яцек Галиньский

– Не кипятитесь, – сказал прокурор. – Уверяю вас, сейчас это самая незначительная ваша проблема.

– У меня еще один вопрос, – начала я, не отрывая взгляда от его круглого лица. – Если я вынашивала планы мести или еще чего-то такого в отношении соседа, то почему отомстила только сейчас? Спустя столько лет?

Боревич и прокурор переглянулись.

– Х-ха! – рассмеялась я. – Что-то не клеится ваша версия.

– Вот и я говорил, – ввернул Боревич. – Я не считаю вас виновной.

– Это не имеет значения, – тут же перебил его прокурор и снова повернулся ко мне: – Я, видите ли, в одном шаге от того, чтобы предъявить вам обвинение. Ваши объяснения меня не интересуют. Вещественных доказательств более чем достаточно. Вы можете жаловаться на правовую систему – какая есть, такая есть. Если соседа убили не вы, то вам не следовало вмешиваться не в свое дело и препятствовать работе правоохранительных органов.

– Матерь Божья, какой вы интересный человек! – воскликнула я, впечатлившись. – Вы говорили долго и интересно, что да, то да, но неужели вы и вправду хотите отправить меня в тюрьму?

Прокурор усмехнулся.

– Вы просто изувер, – продолжала я. – Не человек, а чудовище.

– Может быть. – Я его явно позабавила. – Если и так, то я стал чудовищем, чтобы сражаться с другими чудовищами. Пострашнее меня. А что касается моего желания упечь вас в тюрьму, то вы не поверите, но у оперуполномоченного Собещанского имеется позорно неправдоподобное предположение, будто бы убитый алкоголик был замешан в преступлении, связанном с правами собственности на довоенные многоквартирные дома стоимостью во много миллионов злотых.

И прокурор беззаботно рассмеялся, давая Боревичу понять, что его теория так наивна, что не стоит говорить о ней всерьез. Не знаю почему, но я тоже засмеялась.

– Ну а с другой стороны, – продолжал прокурор, – я знаю оперуполномоченного Собещанского довольно давно, и он имеет в моих глазах некоторый кредит доверия. Однако не слишком большой. Даже, можно сказать, маленький. Ровно на один день. Потом я отправлю вас под арест.

Прокурор встал, задев животом стол, и поклонился так, что мне показалось – он приглашает меня на великосветский бал.

– Мне пора. Я ведь не могу заниматься только этим делом, правда? – спросил он, не дожидаясь ответа.

– Конечно, – поддакнула я.

– Спасибо за доверие, – прибавил Боревич, хотя по трудноопределимому выражению на его лице я заключила, что он не совсем понимает, за что благодарит.

Прокурор сказал «до свидания» и вышел – уверенный в себе, энергичный, решительный. Настоящий мужчина. В нем было что-то притягательное. Именно таким и должен быть страж закона. Пусть преступники дрожат перед ним. Наверное, дрожала и я.

– Воды? – спросил Боревич.

– Нет, спасибо. – Я поерзала на стуле. – Я надеялась хотя бы на чай. Не думала, что вы такой скупердяй.

– У меня времени нет. Вы должны сказать мне, что было в документах.

– Завещание.

– Вашего мужа? Хенрика?

– Дяди Леона.

– Оно могло иметь какую-то ценность? – спросил Боревич и потянулся к пластиковой бутылке с водой.

– Хенрик считал, что в будущем, после возможного падения коммунистического режима, можно будет вернуть дом себе.

– Тот дом, где вы сейчас живете?

– Да. Торговцы-евреи, бежавшие из Польши, перед самой войной продали дом семье моего мужа. В этом не было ничего плохого. Не думайте, пожалуйста, что мы их выжили или сделали состояние на их беде. Они правильно сделали, что бежали. Хоть живы остались, и лучше было вернуть часть денег за дом, чтобы хватило на первое время, чем потерять вообще всё. Хенрик отыскал следы этой семьи во Франции. Если они так далеко забрались, то, может, и войну пережили.