Книга Пани Зофья. У вас колесо отвалилось, страница 65 – Яцек Галиньский

– Не понимаю, почему вы не захотели предъявить права на дом, – прервал мой исторический экскурс Боревич. – У вас же была такая возможность.

– Вы меня что, за дуру держите? – Я внимательно посмотрела на него. Пусть бы он только попробовал сказать «да». – Сначала я рассчитывала, что Хенрик вернется, и не хотела принимать решений без него. Потом попробовала узнать хоть что-нибудь, но в мэрии мне сказали, что процедура будет долгой, затратной, и мне придется нанять адвоката. Знаете, вся эта реприватизация – она не для простых людей. Я начала откладывать на адвоката, и мне удалось собрать приличную сумму. Только не спрашивайте, на чем я экономила. – Я многозначительно взглянула на Боревича.

– Ни в коем случае, – заверил он. – Не спрашиваю.

– Тогда я вам скажу: на чистящих средствах. Вы себе не представляете, сколько на них уходит. Я пошла с этими деньгами к юристу, но оказалось, что трех месяцев жизни в грязи и вони хватило только на пятнадцатиминутную консультацию.

– Понимаю, – поддакнул Боревич, не отрывая взгляда от стопки документов.

– Если бы мне вернули дом, то вместе с жильцами. И что мне с ними делать? Дом старый, рассыпается. Он требует капитального ремонта, который влетит в немалую сумму. Лифт, крыша, водостоки, канализация. Все еле держится. Я ничего про это не знаю. Откуда брать деньги? Мне самой все делать? Сейчас-то этим город занимается.

– А вы не думали продать дом и избавиться от хлопот?

– С людьми? Они же окажутся на улице. По-моему, часть из них просто не переживет переезда, даже если им будет куда переехать. Город, может, и выделит им какое-нибудь коммунальное жилье на окраине, а может, и нет. А если и выделил бы, то временно. На полгода. А дальше? Нет, мне совесть не позволит.

– Странно. – Боревич загадочно улыбнулся. – До сих пор я думал, что вы не способны к сочувствию.

– Не говорите гадостей. Вы совершенно не умеете разговаривать с женщинами.

Боревич снова уставился на ту же стопку документов, что и раньше, когда не знал, что делать. Я отвернулась и стала ждать, когда он что-нибудь придумает.

– Мы могли бы расставить ловушку, – прервал Боревич неприятную тишину.

– Как интересно! – Я в восторге потерла руки. – Говорите, говорите!

– Я должен быть уверен, что они ничего не подозревают. Адвокат сам дал вам телефон? При каких обстоятельствах?

– Сам, как же. За кого вы меня принимаете? Я пошла на хитрость. Он понятия не имеет, что я знаю этот номер.

– Сделаем так: отправим на номер, который вы добыли у адвоката, сообщение с просьбой о встрече. Из ваших слов следует, что наш подозреваемый знает лишь, что его кто-то видел. Он не знает, кто это был, не знает намерений этого человека. Мы его живо скрутим. И стоит ему оказаться у нас в руках, как дело пойдет. Мы наверняка отыщем осмологические следы, ДНК. Я смогу убедить прокурора. Давайте номер.

Я вытащила из сумочки салфетку, на которой отчетливо записала в ресторане: 904 923 961.

– Последняя цифра – это единица или семерка? – спросил Боревич.

– Конечно, единица… – Я всмотрелась в салфетку. – Хотя вы меня как-то смутили.

– Похожа на единицу, но может оказаться и семеркой.

Боревич взял телефон и набрал какой-то номер.

– Привет. Проверь, на кого зарегистрирован мобильный номер 904923961. Срочно. Пока. – И положил трубку.