Книга Пани Зофья. Вы всё перепутали, страница 105 – Яцек Галиньский

Мы тронулись. Некоторое время ехали молча. Мне от этого было очень неловко, поэтому я решила начать непринужденную беседу.

– Что это за крупные инвестиции на Медзяной? – спросила я, поскольку мы уже перешли на довольно высокий уровень искренности.

– Не спрашивай. Это не твой уровень. Улицы Медзяная, Платиновая, Сребрная – лучшие районы. Все за них дерутся. Борьба идет на таком высоком уровне, что, если я тебе скажу, кто за этим стоит, ты не поверишь. Самые верхи. Ты даже представить себе не можешь, кому надо было дать на лапу!

– Не могу, не могу, – ответила я. Откуда мне знать, кого подкупать? – Священнику?

Пулька злобно посмотрела на меня.

– Все уже почти готово. Последний дом скоро станет моим. Как только поймаю законного наследника. Ты зря в это влезла. Никто тебе не поможет. Не надейся. И не забалтывай меня. Если ты, блин, сейчас не заткнешься, то остаток пути проведешь в багажнике!

– В таком тесном? – фыркнула я. – Вот еще!

Она надавила на газ так, что нас вжало в сиденья.

Я больше не пыталась завязать непринужденную беседу. Молчание уже не вызывало у меня неловкого чувства.

Пулька одновременно вела машину, писала сообщения и подправляла макияж. Она прекрасно справлялась с несколькими делами, но это не защитило нас от психа на велосипеде, который, беспечно следуя по велосипедной дорожке, не предполагал, что в любой момент две женщины, у которых на уме столько важных дел, могут повернуть направо. Не могли же мы думать еще и о его проблемах и его жизни. Он бездумно вре́зался своим велосипедом в нашу машину. Ударился со всей силы головой в дверцу со стороны пассажира, оставив ужасную вмятину и царапины на покрытии. Это было крайне вероломно с его стороны, так как его голова была защищена шлемом, а дверь машины ничем защищена не была.

Пулька не разозлилась на велосипедиста. Она махнула рукой, мол, страховка все покроет, и даже не стала дожидаться от него извинений, а поехала дальше, чтобы не загораживать дорогу и не мешать остальным водителям мчаться по городу. Любого бы тронуло ее великодушие.

А велосипедист? Типичный мужчина. Ему было больнее всех! Он растянулся на всю дорожку и страдал, пытаясь втянуть как можно больше прохожих в свой позорный спектакль. Вот уж у кого было непомерно разросшееся эго! Весь мир должен был вращаться вокруг него. Мы уехали оттуда с чувством отвращения.

С улицы Халубиньского мы свернули на маленькую неприметную улочку. Я успела прочесть на синей табличке название: Войчеха Очки. Видела это место по телевизору. Мы остановились перед каким-то дворцом. Кажется, под знаком «Остановка запрещена», но нам, живущим вне закона, было позволено гораздо больше, чем обычным водителям.

Это был великолепный дворец с огромными деревянными дверями. Варшава была прекрасно отстроена. Если кому и следует вернуть здания, то только послевоенным строителям, которые подняли их из тех руин, что здесь застали.

Пулька пихнула меня внутрь. Мы вошли. Эффектный, вымощенный полированным камнем холл.

Мы прошли мимо охранника – невысокого, очень худого пожилого человека с короткой седой бородой. На нем была форма не по росту, лишавшая его остатков серьезности и придававшая ему несколько карикатурный вид.

– Добрый день, – слегка поклонившись, произнесла я. – Мы на опознание тела.