Книга Золотое правило молчания, страница 48 – Галина Владимировна Романова

— Пришла беда, отворяй ворота…

Вздыхали и причитали ее коллеги по цеху, когда она писала заявление на недельный отпуск.

— Ты вот что, Усова, решай свои проблемы до конца. Не спеши на работу. Справимся. Хорони брата, говори с полицией. Разбирайся, короче, — неуклюже жалел ее старший мастер смены, давно и безнадежно по ней вздыхающий, и совал ей в руки конверт. — Мы вот тут скинулись. Кто сколько мог. Не обессудь…

Она расплакалась. Совершенно искренне. От заботы о себе — она случалась редко. От неуклюжести Петровича, который все никак не решался пригласить ее хотя бы в кино. Оттого, что, кажется, все ее беды вот-вот должны закончиться. Главное — соблюдать осторожность.

— Спасибо, Петрович. И всем спасибо передай. Если бы не вы, не знаю, как бы выкручивалась. У Вадика, конечно, заначка нашлась, но то капля в море…

Заначки у брата не было никакой. Она напрасно шарила по всем углам, пытаясь найти хоть какую-нибудь сотню. Ничего: ни рубля, ни копейки. И даже телефон его пропал. Об этом она сразу заявила полицейскому, который приехал в квартиру Вадика с ней поговорить.

В своем доме она категорически отказалась встречать полицейских.

— У меня там дети. Соседи. Не надо мне никаких таких дел. Пойдут разговоры. Ни к чему мне, — пояснила она майору Фокину, явившемуся позавчера под вечер на квартиру брата разговоры говорить. — Вадик всю жизнь был проблемным. И ушел не как человек. Пусть уж все будет здесь. На его территории.

Фокин показался ей нормальным. Не карьеристом, ради звезд на погонах способным маме родной на горло наступить. Нормальный чел, как сказал бы ее старший.

Говорили они в кухне. В комнате она не могла. Там еще остался меловой контур тела ее умершего брата.

— Когда отдадите Вадика, чтобы похоронить? — сразу спросила Лада, как они расселись за столом брата за жидким чаем, который она еле нашла в смятой пачке на самой верхней полке кухонного шкафа.

— Пару дней еще. Думаю, потом все процедуры будут завершены.

— Скорее бы уже. Помер человек, а похоронить не можем, — глянула она на майора с упреком. — Какие-то проблемы, Павел Сергеевич? Вас что-то тревожит?

— Мы не можем восстановить по часам последний день жизни вашего брата, — признался Фокин.

— А чего восстанавливать? Какие секреты? Пил он. Весь день пил. И предыдущую ночь пил.

— Он ведь звонил вам в день смерти? О чем говорили?

— Звонил. Только разговора не вышло. Мычал как телок. Он всегда, когда пьяным бывал, говорить не мог членораздельно, — с печалью поведала Лада. — И я даже заезжала к нему. Опомнись, говорю! Что творишь? Помрешь. Сердце остановится. Только не с кем было говорить, он был очень пьяным.

— Не сказал, откуда у него появились деньги на такой дорогой виски?

— А я и не спрашивала. Зачем еще? — Лада удивленно глянула на майора. — Новость какая! Ему часто перепадало после банкетов. Могло на три пальца в одной бутылке быть, на ладонь в другой. Вряд ли он покупал.

— Покупал. И платил наличными. — Фокин вертел щербатую кружку на столе, не решаясь пригубить напиток сомнительного цвета. — Зарплату им не выдавали. Я узнавал. Откуда же такие деньги?

— Сама не знаю! — Лада вытаращила глаза на майора, повела вокруг себя руками. — Я тут все обыскала. Ни копейки. Даже телефон пропал. Может, он его продал? И на это пил? Хотя нет… Он же мне с него звонил. Значит, после меня у него в гостях кто-то еще побывал. Соседей не опрашивали?