Книга Золотое правило молчания, страница 55 – Галина Владимировна Романова

Вот эта старая яблоня возле бабушкиного дома ему все время вспоминалась. Бабушки давно не было. Дом уже развалился, и сад зарос бурьяном, а воспоминания о яблоне остались. Они были неясными, но замечательными. С ароматным цветением в мае и жужжащими пчелами, с раскидистой плотной тенью в летний зной, с падающими на стол желтобокими ароматными яблоками в сентябре.

Неясными были эти воспоминания, но они прочно сидели в памяти, будоража время от времени мыслями, что так вот именно и должно быть.

А вот у них с Жанкой почему-то так никогда не было. И не из-за его вечной занятости — нет. Случались и у них выезды за город. Но там Паша никогда не ощущал того покоя, которым его накрывало за бабушкиным столом под яблоней. Жанке надо было все время суетиться, что-то делать, во что-то играть, куда-то непременно идти прогуливаться. Если он отказывался идти, то он непременно затух. Если не желал играть в интеллектуальные игры, то окуклился.

Комфорт, которым она его окружала, был очень навязчивым и суетным — вот!

— Так вот, пару недель назад, именно в четверг, а не в какой-то другой день… — вклинился в его мысли монотонный голос Алены. — Фокин, ты меня слушаешь или нет? Уплыл куда-то…

— Слушаю, слушаю. Продолжай.

— Так вот, именно в четверг две недели назад, — Леонова ткнула кончиком авторучки в календарь на стене, обозначив дату, — ближе к пяти часам вечера моя бабуля увидела Орлова.

— Ивушкина.

— Да. Но она-то не знала тогда, что он теперь Ивушкин. Она его помнила Орловым.

— Она его окликнула?

— С какой стати! — изумилась Леонова. — Они не были так близко знакомы друг с другом. К тому же она сначала подумала, что обозналась. Прошло более двадцати лет с тех пор, как он геройствовал под предводительством Жоры Агапова…

— Прошло более двадцати лет с тех пор, как я видела его в последний раз, — в точности повторила слова внучки Анна Степановна.

Фокину она очень понравилась. Очень напомнила ему его собственную бабушку — с копной седых волос, сколотых аккуратно на макушке, в строгом синем платье с рукавами до локтя. Правда, у его бабушки платье было длиннее и шире, но вот белоснежные передники оказались совершенно идентичными. Поразительно!

Они уже час сидели в ее кухне за чаем и пирогами, которые она успела напечь к их приходу. Без конца включали старенький шумный чайник, доливая себе кипятка в крутую ароматную заварку. И говорили, говорили. И Фокину неожиданно стало казаться, что он уже бывал в этой уютной кухне в мятно-бежевых тонах. Какое-то странное ощущение душевного покоя обволакивало его, когда он пил ароматный чай и таскал с блюда пироги с грушевым вареньем.

— Я бы, может, и не узнала его, не заговори он с кем-то по телефону. Но, услышав его голос, я просто остолбенела, — вспоминала события двухнедельной давности бабушка Алены. — Его голос я запомнила на всю жизнь, кажется. Присутствовала на допросах того времени и отчетливо помню его характерное произношение. Он с шипящими был не в ладу. И даже, по слухам, посещал логопедов. Но помогло мало. Шепелявить перестал, но характерно подавлял звуки. Это странно слышать. На своем веку я никого больше с таким произношением шипящих не помню.

— А с кем он говорил, не удалось понять? С мужчиной, с женщиной? — поинтересовался Фокин.