Книга Золотое правило молчания, страница 62 – Галина Владимировна Романова

— А как же разговор за несколько минут до убийства? Свидетель из слова в слово повторил, подслушал. И там речь про пацанов. И про то, что они не поймут. Ивушкина на банкете кто-то узнал. И потом…

— Убил? Не переговорив с «пацанами»? — Иван Николаевич глянул на дно пустого стакана и недоверчиво вывернул губы. — Такие дела — по устранению обидчиков — так просто не решаются. И повторюсь: не осталось никого из тех завистников, которые желали бы смерти Орлову.

— Завистников? А такие были?

Фокин в страшной тоске притих, слушая Ивана Николаевича. О баснословных заработках Орлова в прошлом. О его особом привилегированном положении при Жоре Агапове.

— Многим не прощалось то, что мог творить Орлов.

— Это вы о чем?

— Это я о женщинах. Орлов патологически любил женщин. Особенно непокорных. Особенно тех, кого надо было завоевывать.

— Или ломать?

— Вот тут мимо, майор. Орлова бабы любили. Не отказывали. Ни разу за все время не было ни единой на него жалобы. Даже намека не слышал, чтобы он кого-то изнасиловал или обидел — это я о женщинах. Донжуан! Подарки, шубы, путешествия. Они в очередь к нему вставали. Бабы ревновали. Мужики завидовали. Но Орлов их не обижал.

— А паспортистка? Она сгорела заживо. К какой категории отнести эту женщину, Иван Николаевич?

Иван Николаевич запнулся и минуту смотрел на Фокина. Потом поставил пустой стакан из-под чая на край стола и со вздохом проговорил:

— Ты не представляешь себе, майор, как тяжело мне дается то, что я теперь узнаю и сопоставляю. Я столько времени потратил на эту группировку. От меня едва жена не ушла, потому что я жил на работе. Я стольких Жоркиных соратников закрыл! Считал развал банды своей заслугой. А оказалось, что главного я так и не выяснил. Обыграл меня Орлов.

— Он всех обыграл. И даже самого Жору! Но на ком-то все же споткнулся.

— Кто-то обыграл уже его. Вот даже не знаю, что я чувствую по отношению к убийце: уважение или благодарность?

Фокин промолчал. Благодарить убийцу, подарившему их отделу «глухаря» в канун Нового года, он точно не станет.

— Вам ни о чем не говорит фамилия Стрельцова? — спросил Фокин, наткнувшись на протокол опроса свидетелей, который вчера привез Игорь Ходаков.

— Нет, — подумав, качнул головой Иван Николаевич.

— А Усов?

Снова последовал отрицательный ответ. И Фокин затосковал сильнее.

Иван Николаевич через пару минут начал прощаться, быстро оделся, но на пороге вдруг притормозил и, глянув на Фокина со странной маетой во взгляде, проговорил:

— На твоем месте, майор, я бы не циклился на подслушанном разговоре, о котором тебе твой свидетель рассказал. Он же не видел, кто говорил. Это же мог быть кто угодно. Сто пятьдесят человек веселилось. Мог быть кто угодно. И пацанами могли называть кого угодно. Мне думается — это ложный след, майор.

Алена только что вышла из ванной, провалявшись в ней полчаса. Обычно шелест горячей воды о край ванны ее успокаивал. Тело расслаблялось, лицо розовело, взгляд светлел, настроение становилось безмятежным. Она вылезала, растиралась полотенцем, надевала халатик и прямиком шла в кухню. Там съедала полезный ужин, приготовленный бабушкой, выпивала чашку мятного чая и шла спать. Перед сном обычно недолго думала о Фокине. Иногда с ним мысленно спорила, иногда шутила. И засыпала.