Книга Золотое правило молчания, страница 81 – Галина Владимировна Романова

На прочтение уходила уйма времени. Но результата не было. Алена каждый вечер приставала к бабушке, пытаясь освежить ее память. Но та лишь разводила руками.

— Сочинять не приучена, милая, — морщила она лицо с досады. — То, что знала, рассказала.

— Должна быть какая-то связь Стрельцовой с Ивушкиным. Я это чувствую! — горячилась Алена, поедая полезные ужины в бабушкиной квартире.

— Они работали вместе. Это же очевидно.

— Не-ет, ба! Есть что-то еще!..

Вот этого «еще» пока в потоках поступающей информации не находилось.

В тишине прошел час. Потом Фокин, глянув на Алену исподлобья, спросил:

— Может, пообедать сгоняем?

Она молча сунула руку в ящик стола. Вытащила два контейнера. Один отставила в сторону, второй двинула на край стола.

— Этот твой. Некогда разъезжать. Топчемся на месте, — скороговоркой проговорила Алена, не поднимая головы от бумаг.

— А что там? — вытянул шею Фокин.

— Пельмени с мясом индейки. Сметана отдельно. — Алена со вздохом покосилась на свой контейнер. — И она пока в магазине…

Пельмени Фокин проглотил без сметаны, почти не пережевывая. И мог поклясться, что ничего вкуснее в своей жизни не ел.

— Очень вкусно. Спасибо, — поставил он на стол Леоновой вымытый контейнер. — Отдельная благодарность Анне Степановне.

— Передам, — не отрывая взгляда от монитора, проговорила Леонова. — Есть новости от Ходакова?

— Пока нет. Он просматривает данные всех переселенных из дома жильцов, конкретно из того подъезда, в котором была прописана Стрельцова. Пока ничего. Никто не подходит под описание семьи с девочкой-подростком с кудрявыми волосами. Мы же знаем, да, что Стрельцова там была прописана до семнадцати лет.

— Знаем. Но она могла там и не жить. А просто быть прописана. — Алена с тяжелым вздохом откатилась в рабочем кресле от стола. — Это иголка в стоге сена, майор. Так мы не найдем ее родственников. И друзей у нее нет. И по биллингу телефона ничего. Придется снова навестить университет. Может, о ней там кто-то что-то помнит? Или в общежитии? Вахтер или уборщица? Или комендант? Ей двадцать пять лет. Не так уж давно она получила диплом. Я съезжу?

— Ну, съезди. Хотя Ходаков оттуда приехал ни с чем.

По опыту Фокин знал, что это будет еще одна иголка в стоге сена. Как правило, мало кто из преподавателей помнит своих учеников именно так, как хотелось бы правоохранителям: с кем общался, что делал в свободное от учебы время, чем жил. Опрос в общежитии бывал еще более проигрышным. Жили там в основном иногородние. После завершения учебы разъезжались по всей стране. Пойди их найди!

Но запретить Леоновой потянуть эту ниточку он не мог. Больше у них ничего не было. В архиве о Стрельцовой никто ничего не знал.

— Просто работали бок о бок вместе, и все. Она никогда о себе ничего не рассказывала. Только с начальником и шушукалась, — такими были ответы.

— А прямо сейчас? — потянулась Леонова за своей сумкой.

— Можно и прямо сейчас. — Фокин глянул на контейнер с нетронутыми Аленой пельменями. — А это?

— Хочешь, съешь, майор. У меня аппетита нет.

И, не успев застегнуть куртку, исчезла за дверью.

— Так был от вас человек. Снова все повторять? Ну, хорошо… Училась средне, — еще раз проверив ведомости успеваемости Стрельцовой, проговорила заведующая учебной частью. — Никаких правонарушений за ней не числилось. Я в том смысле, что репутация была безупречная. Вы пока ехали, я снова переговорила с ее преподавателями. Ее никто почти не помнит. Тихая девушка. Сидела всегда на последнем ряду. Никогда не задавала провокационных вопросов. Вы ведь понимаете, кого обычно запоминают преподаватели, да? Ярких, эпатажных, скандальных. Стрельцова не была такой, как я понимаю. Поэтому… Ничем не могу вам помочь.