Книга Теория вероятного чуда, страница 111 – Галина Владимировна Романова

Последовала пауза, в течение которой Даша наблюдала за ногами Коленьки. Он перемещался по своей квартире. Кажется, в прихожую. Да, точно. В дверь настойчиво звонили. Он открыл дверь. Телефон при этом не выключил, держал в руке.

— Привет, — поздоровался он напряженным, почти неузнаваемым голосом. — Чего вдруг решил ко мне заехать?

— Есть разговор, — ответил Коленьке мужской голос — глухой, едва различимый.

Даша его не узнала.

— Мы будто все обсудили, — неуверенной нотой взвился голос ее бывшего мужа.

— Ты облажался, — упрекнул Коленьку все тот же человек. — За это надо ответить.

— Я готов. Но… Но что я могу? Я и так сделал все, что мог!

— Считаешь, что, подставив свою бабу под подозрение, ты решил проблему? Идиот! Ты сделал только хуже. Много хуже.

Вот тут Коленька, кажется, попытался снять своего гостя на видео. Но телефон был выбит из его рук. Отлетел куда-то. Даша видела теперь только угол какого-то шкафа.

— Хорошая попытка, — похвалил гость Коленьку. — Жаль, ты опоздал.

— Нет, нет, Санта! Ты чего?! Я не…

Больше ее бывший муж ничего сказать не успел. Послышались звуки возни, потом вскрик, хрип, мгновение тишины. И следом над экраном навис чей-то каблук. И все исчезло.

— Ты узнала голос, Даша? — спросил Толя Васюков, когда она отдала ему его телефон.

Рука ее тряслась, как судорожная.

— Нет. Голос я не узнала.

Она снова отвернулась от Васюкова к окну. Угасающее лето за стеклом превратилось в грязно-зеленую абстрактную картинку. Все поплыло из-за слез, покатившихся из глаз сразу и сильно.

— Ты чего, Панина? Ревешь, что ли? — переполошился Васюков, подскочив к ней, неуклюже косолапя. — Чего ты? Мужика, что ли, жалко? Так уж несколько дней прошло. Ты уж и видела его. И…

— При чем тут мой мужик, Толя! — всхлипнула она, сипло выдыхая. — Я не узнала голос. Но я совершенно точно знаю, кто это. Коленька понял, что сейчас умрет, и дал мне знак. Только одного человека он называл так. Только одного…

Иван Сергеевич Соколов впервые за многие годы или долгие лета, как угодно, был по-настоящему и безмятежно счастлив.

Все были живы и здоровы — раз.

Перед ним сейчас сидел и писал чистосердечное признание в убийстве Татьяны Ивановой самый настоящий убийца, а не просто подозреваемый — два.

Он раскрыл сразу — махом — два дела. Ограбление пункта выдачи интернет-заказов. И убийство девушки, которая там работала, — три.

И кажется…

Кажется, на пути к раскрытию массового убийства пятилетней давности. Это четыре.

Для того, чтобы последний — четвертый пункт — был в списке его успехов, ему необходимо получить признательные показания не только Станислава Гордеева, который что-то знал, но не точно. А еще и главного участника событий пятилетней давности — Хмурова Василия Степановича. Тот пока молчал. Обещал подумать. И неожиданно запросил в камеру священника.

Тут ему Иван Соколов помочь не мог. Требовалось разрешение сверху. И он его полковнику озвучил. Правда, для начала доложил обо всех своих успехах.

Полковник, поначалу недоверчиво хмыкающий, к концу его доклада сидел с округлившимися глазами и, кажется, дышал через раз.

— Так что со священником, товарищ полковник? Можем пойти навстречу Хмурову? — неуверенно улыбался капитан.

— Соколов… Ты… — неуверенно качнул головой начальник. И неожиданно весело рассмеялся. — Проси что хочешь! И полцарства в придачу, как говорится! Ты молодец, капитан. Надо же! Одним махом так вот все…