Книга Незнакомец. Суровый батя для двойняшек, страница 51 – Регина Янтарная

– Нет! – буркаю я. Я же не дурак тащить ее в дом моих родственников. Не хватало еще, чтобы им угрожала опасность.

– «Белём!» – выкрикивает малая, и я замечаю, как старшая ей подмигивает.

Бабы! Уже спелись за моей спиной. Когда успели?

– Не оставляй меня, – молит Маша. И я гляжу ей прямо в глаза. Синие – мой самый любимый цвет.

Маша делает шаг и заставляет меня наклониться к ней, чтобы малышка не услышала ее.

Наклоняю голову и Мария шепчет мне в ухо:

– Будь со мной эти два дня, прошу.

Ее теплые пальцы сжимают мои пальцы, ее лицо касается моего, ее губы шепчут одно, а я слышу другое. Теплое дыхание молодой женщины согревает меня изнутри.

Во мне снова теплится желание быть любимым именно ею.

Полностью теряю ориентиры.

Маша ждет моего вердикта, затаив дыхание. Интуитивно чувствую, что делаю ошибку, но соглашаюсь.

– Поехали вместе.

Ярко-синие глаза вспыхивают в предвкушении новых ощущений.

Маша

Он не доверяет мне. Страшное открытие бьет по моей самооценке.

Мирон, как и в прошлом, показывает свое превосходство надо мной, смотрит «сверху вниз», а я как тогда ничего не могу возразить ему.

Бросаю грустный взгляд на Машеньку. Девочка лыбится мне и сжимает мои пальцы своими маленькими теплыми.

А я будто читаю в ее глазах:

«– Зачем ты врешь? Ты же взрослая девочка, должна понимать, что за всё придётся нести ответственность. Когда дядя узнает, как ты его обманула, он тебя накажет!»

Скептически гляжу вглубь своей души и говорю себе, отвечая мысленно крохе: «– У меня не было другого выхода».

– Маша, поехали! Время идет! – Мирон торопит меня, я лишь развожу руками. Вся эта ситуация нервирует меня, будто касается оголенных проводов – моих нервов.

И я боюсь не справиться. Подвести отца, мужа, себя, своих детей.

На зрачках Седого отпечатывается знак риторического вопроса: «-Маша, зачем ты пришла?»

Я бы хотела быть честной с ним, но боюсь Мирон меня ни черта не поймет. Эмоции – не самая сильная сторона мужчины!

Идем на выход. Машенька бежит впереди нас, топая детскими ножками. Самый драгоценный и ласкающий слух родителя звук – топот детских ножек.

– Ты никогда не мечтал о собственном ребенке? – не удерживаюсь и задаю вопрос, волнующий меня безмерно: «– Как отнесется Мир к тому, что у него есть двойняшки… наследники Угрюмого».

Машка шуршит впереди нас, а мы неспешно идем за девчушкой. Будто куда направляемся маленькой дружной семьей. И не подумаешь, что нас троих связывает совсем не то, что хотелось бы.

Машуня здесь потому, что бабуля заболела или дедуля.

Мирон потому, что живет здесь.

А я потому, что так надо! Надо кому-то, но не мне! Будь моя воля, я бы никогда не пришла к Миру, даже ради мести. Знаю, что он черствый жесткий человек, поэтому не хочу находиться с ним. Он делает мне больно! Даже не захотел послушать меня, когда я хотела рассказать ему, какие у него замечательные и умные дети – лапочка-дочка и умница-сыночек.

С тяжелым сердцем жду ответа. Но конечно, не верю, что Мирон будет со мной честен и откровенен.

– Наташа была беременна, когда я вернулся. Так вышло… Она не стала юлить, сказала, что забеременела от нашего общего друга. Предлагала мне бросить ее… но я не смог. Чувство вины давило на меня, и я остался. Понимал, что слишком долго отсутствовал, вот она и не выдержала. Женился.