Книга Сердце знает, страница 26 – Кэтлин Игл

— Спасибо, — она отрицательно покачала головой. — Не хочу. Как-нибудь в другой раз. Но все равно, спасибо. — Она положила свою руку на его, в знак утешения, словно весь этот неприятный инцидент оказался просто продолжением недавней трагедии. — Рада была тебя повидать, Риз, и рада, что ты здоров.

Она была рада видеть, что он здоров? Гм-м.

Он пожалел, что не видел ее глаз за этими проклятыми солнцезащитными очками.

Полуденное солнце беспощадно палило спину, когда Риз длинными пальцами водил по отпечатку колеса, запекшемуся в южнодакотской глине. След все еще выглядел свежим — дождей не было с тех самых пор, как следователи сняли отпечатки следов шин и установили, что автомобиль, сбивший его отца, — это 750-килограммовый пикап с приводом на четыре колеса. Полиция теперь знала колесную базу машины, марку покрышек, скорость, с которой она двигалась. Однако, было неизвестно главное — имя того человека, который, скажем так, совершил наезд и удрал с места ДТП.

Судмедэксперт не мог сказать наверняка, была ли смерть отца мгновенной. Риз его спрашивал. Хотел узнать, то ли этот горе-водитель сбил старика насмерть, или тот умер потом, когда эта подлая душонка сбежала и оставила несчастного умирать на обочине дороги.

Риз совершал пробежку и теперь, когда он остановился и присел, пот лился, капая с подбородка и размягчая глину в ямке под рукой. Сердце бешено колотилось, боль отдавалась в висках, он представлял, как отец лежит, умирая, брошенный в темноте. Это жгло ему душу. Пусть жжет. Он изводил себя этим.

Вслушался в звуки вокруг: в посвисте ветра ему чудился рев мощного мотора, но чтоб вырвался хоть какой-нибудь звук из отцовского горла — нет, такого он представить не мог. Ни вопля, ни негодования, ни вскрика боли. А вокруг него шуршала трава, да ниже, у реки звенели цикады. А еще громко и настойчиво стучало его собственное сердце.

Глупо было бегать в такую жару. Обычно он совершал пробежки рано утром, но сегодня выбежал поздно, да и хотелось улизнуть из отцовского дома, удрать от всех этих проклятых привычных вещей. Он бросил все тренировки, но от бега отказаться не мог. Все начиналось с бега. Он ему всем обязан. Всю свою жизнь он бегал, и если загонит себя до смерти, то так тому и быть.

Почему же он никуда не смог убежать?

Он долго не покидал отца. Был с ним в годы нищеты, ожидая своего часа, того момента, когда пришел к отцу и просто сказал, без всяких понтов: — Папа, я собираюсь уехать, попытать счастья. Отец кивнул в ответ. Вот и все, только кивнул. И это было не то, что одобрение, просто признание того, что остановить сына он не может.

К тому времени отец ушел с головой в дела племени, а Риз рванул в армию, прежде чем попробовать, как отец настаивал, — пойти в колледж. Получить образование и попутно играть в баскетбол. Баскетбол, в конце концов, всего лишь игра, игра, в которую в свое время и Рой хорошо играл. Научил ребенка всему, что знал и умел сам. Всем нужным умениям — пасу, прессингу, обводке. Риз здорово финтил. Сгодилось, когда настали его худшие времена.

Свой ранний уход из спорта он обставил нетрадиционно. Не было ни пресс-конференций, ни выступлений в телевизионных ток-шоу. Ушел тихо. О травмах его писали много. Это были приличные, уважаемые, мужские травмы, полученные в борьбе. При защите чести команды. Он отдавал всего себя команде, и вопросов не возникало. И не требовались никакие жалкие и вызывающие жалость объяснения.