Книга Слезы Вселенной, страница 78 – Екатерина Островская

– Меня это не интересует, – прервал рассказчика Евгений Аркадьевич, – бывшая жена может врать все что угодно. Давайте по существу дела…

– К Константину прибыл отец, чтобы уговорить его вернуться в Смоленск, пусть даже вместе с неразведенной женщиной. И в тот же вечер на обоих Лапниковых напали во дворе дома, в котором Костя проживал с Анжеликой. Сначала бейсбольными битами начали избивать сына, а когда отец бросился на защиту, его тоже ударили по затылку, а потом колотили и по ребрам. Ребра потом срослись, а вот зрение почти пропало… Сыну досталось больше: его били долго. В нескольких местах сломали кости ног, коленные суставы, ребра, руки, которыми он пытался прикрываться, тяжелое сотрясение мозга… Ни в какую Голландию он уже не поехал, да и с футболом все было кончено. Он почти два года передвигался на костылях, да и сейчас хромает.

– Надо же, – удивился Евгений Аркадьевич, – футболист Лапников, а сегодня еще и поэт с похожей фамилией! Хотя какая разница… То, что я застукал этого парня в своей спальне, признаю. Но меня никогда не интересовало, кто этот парень: футболист или космонавт. Он помог мне избавиться от дуры-жены, и за это ему огромное спасибо. И то, что вам рассказал какой-то Партеко…

– Партыко, – поправил Гончаров.

– Да мне трижды плевать на него. Его слово – против моего. Он – уголовник-рецидивист, а я – уважаемый человек. Но предположим… предположим только, хотя это и дико звучит, я действительно приложил руку… не руку… что я заказал то избиение. Предположим! Но ведь прошло столько лет: ведь существует срок давности, и он уже истек.

– Истек, но решение об этом в любом случае принимает судья. Но я, как вы помните, прибыл к вам, расследуя совсем другое преступление. За прошедшее после моего первого визита к вам время я посетил мордовскую колонию, в которой содержится подельник вашего бывшего одноклассника, бывшего друга и бывшего бизнес-партнера Пятииванова. Партыко не сразу пошел на контакт, но когда узнал, что Хомяка завалили, а следствие подозревает вас, то не заговорил, а запел, вспомнив все подробности.

– Но… То есть… Как меня подозревают? И что такого мог сообщить про меня какой-то уголовник?

– Во-первых, он обижен тем, что получил тогда семнадцать лет, а Хомяк всего шесть… Ругал адвоката, он у их банды был самый дорогой… Тогда, может быть, и не самый, но теперь он номер один в нашем городе. Я хорошо знаком с Ларионом Семеновичем, а потому переговорил с ним о том деле. Он сказал, что защиту оплатил молодой предприниматель… Фамилию заказчика адвокат Беседин скрывать не стал и добавил, что тот особо просил за Пятииванова. Он не сказал как, но я предполагаю, что адвокат договорился с прокурором, надзиравшим за ходом следствия, о том, что Хомяк получит ниже низшего, а всем остальным влепят по максимуму. В этом случае он пообещал, что они признают свою вину во время судебного заседания. Партыко признался в причастности к банде, но, услышав приговор, твердо решил, вернувшись, наказать адвоката за такую подставу.

– Это все ваши предположения, – растягивая слова, сказал Евгений Аркадьевич, который уже понял, что ему ничего не угрожает. – Вы же понимаете, что адвокат никогда не признается на судебном заседании, что он договаривался с прокурором. Он вообще не захочет вспоминать то дело, потому что имеет законное право не раскрывать свои взаимоотношения с заказчиком. Давайте лучше вернемся к убийству несчастного Степика. Сами подумайте: какой мне резон убивать бывшего одноклассника, который задолжал крупные суммы микрофинансовым организациям? Признаю, что я хоть и был соучредителем, но участия в деятельности не принимал, не занимал административных должностей, не получал заработную плату и не распределял прибыль. Зачем мне убивать друга, пусть и бывшего, если он мне ничего плохого не сделал?