Книга Слезы Вселенной, страница 79 – Екатерина Островская

– Прибыль вы получали, и на этот счет есть показания. Имеются даже видеосвидетельства, потому что ваши компаньоны, понимая, что расписок вы им не даете, решили подстраховаться…

– Если будет возбуждено дело по показаниям моих бывших работников, то я отвечу со всей искренностью и прямотой. Но вы ведь занимаетесь расследованием убийства, к которому я не имею никакого отношения. Я говорю это не в первый раз и повторю еще сколько потребуется, чтобы мне поверили. А у вас, кроме предположений, нет никаких доказательств, да и не может их быть… У вас только ложные показания какого-то рецидивиста Герыча…

– Вы знаете того уголовника неплохо, как и он вас. Партыко, например, вспомнил, как вы заказывали футболиста. Вы назначили Хомяку встречу на Думской возле входа в банк. Пятииванов был, как говорится, с большого бодуна, а потому усадил за руль Геныча. Они подъехали, вы сели в их «Паджеро», приказав Партыко подышать воздухом. Тот вышел, стекло водительской двери не опустил, а потому слышал почти весь разговор, включая то, как вы пообещали за избиение футболиста простить долг за японский внедорожник.

– Не буду спорить, потому что устал повторять: что я не убивал Пятииванова.

– Мы не подозреваем вас в убийстве вашего бывшего бизнес-партнера, мы всего-навсего проверяем вас на причастность к организации этого преступления.

– А в чем, собственно, разница? И при чем тогда та древняя история про футболиста, о которой я и сам постарался забыть. Ну изменила жена – с кем не бывает… И потом, срок давности какой за нанесение тяжких?

– Статья сто одиннадцатая Уголовного кодекса, по ней срок давности – десять лет, – просветил собеседника Гончаров.

– Ну вот, какие ко мне теперь могут быть вопросы? Так что судья примет на основании закона единственно правильное решение. А что касаемо убийства Степана, то время для допросов… – Сорин вскинул руку и посмотрел на свой «Ролекс», – уже истекло. Сейчас начало первого: я обычно в это время уже десятый сон вижу. Так что вам пора уезжать. – Евгений Аркадьевич неожиданно улыбнулся: – Вы знаете, этот наш разговор напоминает мне спектакль одного актера. Я мог бы сразу прервать разговор, потому что это даже не театр, а художественная самодеятельность. Но почему-то мне стало интересно, что вы там нарыли… потому-то я и решил пообщаться с вами, а не вы со мной. Ведь нет никакой записи, нет протокола, куда были бы внесены мои показания. Вы же и сами понимаете это.

Евгений Аркадьевич широко улыбнулся – как студентам на вводной лекции, – давая понять, что он знает все, и продолжил:

– Так вот, я по своим каналам выяснил, что бывший подполковник, заместитель начальника районного управления полиции, который вдруг перешел в Следственный комитет на умопомрачительно высокую должность и даже досрочно был произведен в полковники юстиции, что удивило очень многих, но с этим еще будут разбираться… Так вот, полковник юстиции Гончаров к исполнению своих обязанностей еще не приступил, а следовательно, всякое производимое им расследование является незаконным. Поэтому наверняка будет произведена служебная проверка, результатом которой станет решение о служебном несоответствии, за которым последует отстранение от должности и от кресла, в которое, вы, Игорь Алексеевич, еще даже не присели.