Книга Мой парень — французский шпион, страница 41 – Вера Арнгольд

— Лера! — Эжен машет перед моим носом пирожными. — Съешь кусочек?

— Нет, говорю я. — Я толстая.

— Ты? Толстая? — Эжен хохочет. Рот у него перемазан в креме, он счастлив.

Мы целуемся. Интересно, шпионы бывают счастливыми? Наверное, да. Когда им никто не дает указаний прямо в ухо.

Мы идем ночной улицей в 23.00, в чужом городе, два авантюриста, рассматриваем старые дома. После нежностей тянет на подвиги.

— Вот это ничего себе домик, — говорит он. — Наверное, это хоромы хозяина Газпрома?

— А давай завалим и посмотрим, — отвечаю ему я, и глаза мои горят нездоровым блеском приключений. Мы пробираемся по холодному газону и пролезаем в калитку. Тихонько входим в подъезд и смотрим наверх, в бесконечную круговерть пышных лестниц. Сверху кто-то спускается. Мы хохочем и убегаем черным ходом. В итоге оказываемся на совершенно незнакомой улице в полночь, в безлюдье.

Бредем, взявшись за руки. Я думала, что, когда взрослые люди держатся за руки, это смешно, словно как в детском саду. Оказывается, ничего подобного, так ощущаешь безопасность, и еще устанавливается крепкая телепатическая тепловая связь через пальцы.

Горят фонари, улицы вымерли, мы потерялись. Но нам не страшно. Наша телепатия говорит — мы вырулим! Обязательно. Я вспоминаю фильм «Невезучие» с Пьером Ришаром, там тоже два чудика держались за руки, в итоге им бешено везло.

Вот и нам тоже повезло. Мимо пробегает с выпученными глазами парень, он испуганно спрашивает: «Где тут площадь Минина?» Мы пожимаем плечами. Парень с досады хмыкает и, как навигатор, выводит нас на правильный путь.

Притаскиваемся еле живые домой. Пьем шампанское «Ля Рошель», закусывая его всем, что есть в холодильнике: огурцами, помидорами, ветчиной, соленостями, купленными на Мытном рынке, и еще кофе. Куда без него?

— Тебе нельзя водить машину, — говорит он и с нежностью смотрит на меня.

— Почему? — задаю я глупый вопрос, заранее зная на него ответ.

— Потому что ты созерцатель, а они все время в мечтах. Машина им противопоказана.

— Мммм, — отвечаю я с набитым ртом.

Я согласна. Он первый раз в городе и с первого раза запоминает, куда нужно идти. Я же в этом городе пятый раз. Но географический кретинизм во мне живет и побеждает.

Кладу голову на его грудь и прикрываю глаза. Слышу, как мерно стучит его сердце. Он притворяется, что читает Шекспира, «Двенадцатую ночь». Глава про то, как Оливия исходит страстью к Себастиану.

Зюйд-ист Мадлен мягко целует наши разгоряченные лица. Где-то далеко, на стоянке в море, на паруснике с алыми парусами словно менестрели поют ДДТ:

Я тихо засыпаю в полном счастье. Когда ты долго живешь один, вроде бы сложно ощущать, что рядом кто-то похрапывает. Но оказалось, что не сложно, а даже привычно, и будто бы даже так было всегда. Кроме того, можно положить голову на грудь и даже закинуть ногу и руку. И тебе скажут, что это просто отлично. И станет смешно и родственно.

Кровати мы сдвинули, кстати. Эжен своим дыханием согревает мне шею. Раньше я думала, что любовь — это когда «мучения страстей», ну меня так всю дорогу учила русская литература в школе и в институте, и сама я начиталась, на свою голову. Оказывается, самое важное, чтобы было вот так тихо и хорошо, и будто бы так всю жизнь, даже иногда червячок скучноты выползет исподволь — мол, хе-хе-хе, ну что, вот так всегда, что ли? А ты отвечаешь ему шепотом — пошел вон!