Книга Мой парень — французский шпион, страница 49 – Вера Арнгольд

С середины ночи стало жарко. Я выпростала из-под одеяла плечо и руку. Их сразу ожгло холодом из старого окна, где уже рассветало, отчего воздух в комнате словно висел в ожидании и был глухим, перьевым, серым, как гусь в тяжкой воде.

Свистело с подоконника, где вперемешку высились нечеткими абрисами горшки с цветами. Свистело так методично, что приходилось вновь нырять под тяжкое одеяло. Где дышал жаркий ты.

Ты всегда был как печка. И пыхтел, и храпел ночью, как она. Казалось, что еще немного — и изо рта полетят, как у дракона, угольки и искры. Я вздрагивала, просыпалась и хотела однажды даже накрыть твой рот ладонью. Но испугалась и подумала, что ты задохнешься и умрешь. И в кого тогда я, если замерзну, смогу совать свои захолодевшие пятки?

Всегда веселила эта иногда моя притворная возня с пристраиванием холодных ног. Я в очередной раз удивлялась, как ты, находясь во сне, бережно обнимал своими лодыжками мои ледяные ступни и не протестовал, не отворачивался спиной. А я продолжала возиться, ища более мягкое и теплое место.

Иногда перекладывалась со стоном «валетом», таща одеяло и тыча тебе почти в лицо ноги. Но даже сквозь сон ты заворачивал их поуютнее в угол пододеяльника и прижимал к груди. Будто мои ноги — это была награда путнику в долгом сне, медаль или орден на его измученную пыльной, сонной и очень дальней дорогой грудь.

Солнце ударило прямо в глаза. Французское солнце в Альпах. Я села в кровати. Эжена уже не было рядом. Но слышался его голос на улице, он с кем-то переговаривался. Эжен недаром говорил, что его дом — это «russhian dacha», а еще, хитро улыбаясь, произносил «непереводимую игру слов» — «c‘est jardin secret» (метафора на французский лад: это тайный сад). Секретный сад не просто сад за забором, как у Эжена, а метафора, говорящая о том, что человек защищает свои чувства и мысли, которые не предназначены для чужих глаз.

Конечно же, я безумно хотела посмотреть на этот тайный сад! Но сдержала себя. Еще увижу. А пока надо было в отсутствие Эжена пропартизанить его дом. Меня окружали беленые, грубо оштукатуренные стены, деревянные лесенки и порожки, белые занавески на окне развевались, а за ними нежно сияли голубые и зеленые горы. Это было величественное зрелище, от которого я привстала в постели и замерла.

На стене рядом висел небольшой эстамп с солдатом в наполеоновской форме. На столе была неразбериха с бумагами, компьютером, карандашами, ручками, блокнотами. В вазе — свежесрезанные бордовые пионы. На полу мохнатые коврики. Пол деревянный. Какая красота.

Я спустила ноги на пол, и прошлась, и еще потянулась. Ах, как прекрасно проснуться в Альпах, когда свежайший, сладкий воздух затекает в твои легкие, словно амброзия. Пока Эжен говорил во дворе, видимо с соседями, я решила немного исследовать его дом. И потащилась эдакой рассветной молью по комнатам.

Дом был двухэтажный. В нем насчитала пять комнат, включая мастерскую рядом со спальней. Та, где я проснулась, видимо, была самая жилая вместе с прихожей-гостиной-кухней. Спальня имела большую кровать с мягкими пуховыми одеялами и отличными простынями. Зеркало большое, старинный шкаф для книг, прикроватный столик с лампой, еще зеркало на стене. За нею вверх через две ступени (комнаты смежные) располагалась комната без названия. Видимо, гардеробная. Там стояли вешалки с одеждой. Костюмы, рубашки, все аккуратно развешано. Старинный, антикварный комод под белой салфеткой. Я провела рукой по пальто и шарфам. Эженчик кутался зимой в них, чтобы спастись от холода. Я почувствовала запах его духов.