Книга Мой парень — французский шпион, страница 48 – Вера Арнгольд

Я хотела пахнуть, как майский ландыш, быть в кружевных чулках, много хохотать, зубоскалить и всячески кокетничать. Вместо этого я, уныло хихикая, сняла одежду и нацепила купальник. В окна машины иногда заглядывали любопытные французы — o-la-la! Ну так вот вам. Видали, миндали?

Я вылезла из машины отчаянная по отношению к себе и окружающему миру. Резко вошла в холодную воду громадного озера, по которому, может быть, в подпитии плавал Бальзак, и размашисто стала выгребать вдаль. Можно доплыть до той горы, а можно и потонуть. Видала я все в бурже-мурже.

Все вокруг было волшебным. Еще бы: Альпы, горное озеро, огромное, как синий кит, среди гор, верещащие французы (они вообще молчать не умеют, по-моему). Купальщики приходили сразу в плавках и бикини, расстилали полотенца и накидки и валялись на берегу. Ну, вот тот же Урал, наш пляж Форштадт, разве только без водки и шашлыков. Но это они просто не знают о таком счастье («а мужики-то и не знают»). Белые французы, некоторые тронутые солнцем в цвет нежно сливочного шоколада. И если я была вначале похожа на сухую губку, то сейчас она начала расправляться под воздействием влажного ветра.

Он сидел на берегу в плавках и удивлялся моей решимости.

— Лера, ты куда, Лера, а я?

А мы что, сюда приехали спать? Давай-давай, мой француз! Шевели булками. Однако мой буржуа чинно постелил полотенчико, сидит, как культурный. А я плыву, рассекая воздушные волны сияющего озера. Франция, я обожаю тебя, я съем тебя, я люблю тебя.

А потом блаженно лежала на полотенце рядом с ним. Позже мы что-то ели (не помню, хотела ужасно спать), и я уснула. По-французски это звучит весьма романтично — tomber dans les pomm (дословно упасть в яблоки, синоним — отключиться), а по-русски мне было хреново, в голове все время что-то продолжало шуметь. Спала я плохо, больше притворялась. Мне снилась… железнодорожная станция «Звезда» по дороге от Самары к Москве. Громкоговоритель вещал отчего-то по-французски, но я все понимала. Звезда, Звезда… Я повторяю это слово. На память приходят строчки одного поэта «и сквозь нити метельного кроя вдруг прорвется лучами Звезда».

— Пятый, пятый! Подавайте состав на второй путь.

— Лера, а у тебя голос, как у проводницы из поезда Москва — Воркутю. Скажи еще что-нибудь, я послушаю…

— Пятый, прекратите засорять эфир! Подавайте уже состав.

На станции «Звезда», высовываясь в окно, я каждый раз думаю: а что, если бы я стала дежурной по станции, которая объявляет поезда? Много раз слышала это объявление, сказанное тревожным, спокойным, игривым, веселым, суровым, даже вредным голосом. Настоящее чудо, железнодорожный театр придорожного слушателя. А голос у меня хороший, красивый, особенно мужчинам нравится.

Но я всегда вспоминаю о том, что я дитя города и жить в «мелководном» городишке вряд ли смогла бы. Жить в доме засыпном, из шпал — внутри зола, сверху прокопченные шпалы. Ходить по выходным в маленькую, деревянную, пахнущую мокрым мылом баню. Меня звали бы Лерка, я бы курила и материлась. Никогда бы не была во Франции. Но жизнь наша именно такая, какая есть. И это все влияние текстов. По крайней мере, такова лично моя теория.

Совершенно не заметила, как оказалась в доме Эжена, в мягкой постели. Ничего не помню. Хоть убей. Он что, выловил меня из озера, как белорыбицу, и возложил на свою кровать?