Книга За пеленой дождя, страница 102 – Анна Карлссон

— Вижу, что ты просто вжилась в роль жертвы и не хочешь с ней расстаться, — прокомментировал душевные терзания мой сопровождающий.

— Вовсе нет, — почти обиделась я.

— Тот, кто не чувствует себя жертвой, в состоянии увидеть собственные ошибки. У тебя же во всем виноваты другие.

— Я одного не понимаю, почему ты, называя себя хранителем, постоянно пытаешься меня обвинить. Думаешь, это приятно? Тебя послушать, так нет на свете человека, ужаснее меня. При такой поддержке и врагов не надо.

— Вот я и говорю, что в любой ситуации пытаешься представить себя жертвой.

— По-твоему, во всем я виновата?

— Конечно. Кто же еще? Это твоя жизнь, только ты за нее в ответе. Ты одна можешь сделать выбор и определить, жить в радости или страдании. Я был уверен, что ты выбрала последнее.

— Ты явился специально, чтобы меня критиковать? Всю жизнь меня пытались направить и исправить. Так еще и после все продолжается.

— Я помогаю разобраться, чтобы ты начала двигаться дальше. Обычно человеческой жизни как раз хватает на то, чтобы понять это. Но бывает и иначе.

В моей голове постепенно начинало что-то проясняться. Появилось предчувствие. Реальная картина, как окно в солнечный день, было занавешено множеством непроницаемых штор. Постепенно, одна за другой, они открывались, приближая меня к истине. Оставались еще легкие, почти прозрачные занавески. Солнечный свет уже мог проникать через них, но все еще существовала преграда, отделяющая мое сознание от яркого света.

— Почему я такая глупая! Другим дается все. Счастье, ум, понимание. И все это при жизни. Я же и после нее нахожусь в полном неведении. Ничего не знаю и не понимаю, — мне было горько и стыдно от собственного незнания.

— Самое прекрасное в жизни — это незнание, — мой сопровождающий снова опустил на плечо свою теплую руку.

Назвать простым теплом то, что исходило от его прикосновения, было бы не совсем правильно. Это было что-то похожее на волну. Волна счастья и успокоения. От этих чувств хотелось плакать и смеяться одновременно. Словами передать ощущения очень сложно. Как описать тот восторг, когда удается пробежать под радугой, или когда посреди летнего солнечного дня попадаешь под грибной дождь, или же греешь озябшие с мороза руки у открытого огня? Как называются эти чувства? Что-то подобное испытывала я от его прикосновений.

— Незнание — это возможность встать на путь развития. Как прекрасно, когда перед тобой открываются новые дороги с их тайнами и загадками. И как было бы скучно все знать, все уметь и никогда не ошибаться.

С такой стороны я еще не пробовала оценивать собственное незнание.

— Не надо стыдиться, — в его голосе появилась мягкость. — Если возникает подобное чувство, нужно просто сменить учителя. Незнание — это новая дорога и новая возможность.

Мне показалось, что мы уже довольно долго ведем беседу, между тем вокруг время совсем не двигалось. Как это получалось — непонятно.

Я снова погрузилась в мысли мужа. От того, что я узнала, мне легче не стало. Как могла ничего не замечать. Жила в своем коконе, ничего не видя и не слыша.

— Как ты могла так со мной поступить — никогда не прощу! — это был молчаливый диалог со мной, словно он чувствовал, что я рядом и могу его слышать. — Чего тебе не хватало? Любил тебя, все делал для того, чтобы была счастлива. Подумаешь, интерес на стороне, так у кого его нет. Но всегда возвращался домой. И мысли не было, чтобы уйти. Если бы я знал, что все так обернется… Погрязла в своих комплексах и видеть вокруг ничего не хотела. Превратила себя в мамашу — мало мне одной. Разговоры все о котлетах и чистоте, аж тошно. Деньги в доме есть, так нет, накупит китайского барахла и рада. Ходит в одних и тех же штанах, на голове еж, а на лице вечная тоска. Хоть домой не ходи. На моем месте любой бы загулял. Ни поспорить с человеком, ни поругаться. Женственность и жертвенность — понятия разные. Покорная скорбь… И теперь вот все сделала, чтобы я до конца своих дней чувствовал вину. Эх, Клавка, дура ты набитая.