Книга Зимние расследования, страница 36 – Евгения Михайлова, Елена Логунова, Людмила Мартова, и др.

– А если не букет, а всего один цветок? – задумалась Марфинька.

– «Думаю о тебе изредка», – предположила я.

– Нет, ну это точно не про моего Нико! – не согласилась со мной записная кокетка. – Он явно был пылким поклонником!

– Ага, теперь вы не хотите разбрасываться пылкими поклонниками, а в семьдесят четвертом – одна тысяча девятьсот – погнали беднягу Нико поганой метлой, – съехидничала я.

– Я не погнала! Просто несколько затянула с ответом!

– Совсем чуть-чуть. – Тетя Ида не выдержала и тоже съязвила: – Всего-то на полвека.

– Зачем вы так? Я ведь надеялась на вашу помощь, а вы… – Кокетка обиделась.

Тетя усовестилась и под столом наступила мне на ногу.

– Мы как раз стараемся помочь, – заверила я Марфиньку. – Вижу определенную логическую связь между цветочком и романсом. Пылкий поклонник не мог исполнять его в качестве ночной серенады под вашим крымским балконом?

– Под нашим с Федей балконом? – Марфинька фыркнула. – Ты, деточка, не знала генерала Федоскина, хотя тогда он был только подполковником. Федя пристрелил бы исполнителя ночной серенады, не задумываясь.

– Пристрелил бы, – покивала тетушка.

Мне даже стало досадно, что я не знала их темпераментного Федю.

– Из ревности? – спросила я.

– Из ненависти к шуму. И потом, – Марфинька очень похоже передразнила телефонную умницу, – «Колокольчик Комарова растет на Черноморском побережье Краснодарского края». А Коктебель, чтоб ты знала, находится в Крыму.

– Я знаю! Я бывала в Коктебеле! Это же место с большой культурной историей, во времена Серебряного века там отдыхали поэты и художники, начиная с Макса Волошина!

– В тысяча девятьсот семьдесят четвертом они там тоже тусили. – Марфинька выделила голосом сначала «тысяча девятьсот», а потом «тусили», подчеркивая свой несерьезный возраст использованием молодежного сленга.

Хотя слово «тусили» перестало быть таковым лет двадцать назад.

– Тем более! Что для пылкого поклонника какая-то тысчонка километров! Он мог смотаться за редким цветочком из Коктебеля куда-нибудь в Новороссийск, чтобы порадовать свою прекрасную даму! – рассудила я. – Ведь мог?

– О да, мои пылкие поклонники были способны на многое, – ответила на вопросительный взгляд Марфинька, на этот раз акцентировав местоимение. – И я действительно припоминаю, что слышала этот романс. «Колокольчики-бубенчики звенят, / Простодушную рассказывают быль…»

– Да кто же его не слышал, – заметила тетушка. И вдруг подпрыгнула, будто ее под скатертью кольнули булавкой:

– Я знаю, что нужно сделать!

– Налить еще чаю. – Марфинька приподняла свою пустую чашку.

– Дома попьешь. – Обычно гостеприимная тетя Ида вскочила и потянула со стула подружку. – Едем к тебе, немедленно!

– Не доев эту прекрасную запеканку? – огорчилась Марфинька.

– Ма! – откуда ни возьмись, явился кот. Сел пирамидкой, уставился на запеканку и облизнулся: дал понять, что она не пропадет.

– Возьмем ее с собой, – решила тетушка.

– Ма?!

– Тебе и Леночке оставим по кусочку. – Тетушка уже кроила остатки запеканки. – Или ты с нами, дорогая?

– Я с запеканкой, – твердо ответила я.

– Ма!

– И с Волькой. – Я кивнула коту. – И с Вульфом, который Ниро.

– Хорошо, а мы тогда побудем Арчи Гудвинами: поспешим к Марфиньке и посмотрим ее фотоальбомы. – Тетя Ида повернулась к подруге: – Точно помню, я видела у тебя снимки из летнего Крыма: на них ты, такая красивая в чудесных светлых платьях, соло, в паре с Федором и в компаниях. Возможно, на этих снимках есть и Нико.