Книга Из зеркала, страница 46 – Ольга Кунавина

Поблагодарив Готовцеву, Эля, уже стоя на пороге, спросила:

— Алла Сергеевна, а вам не попадалось в ваших поисках имя Софья Казимировна?

— Софья Казимировна? — переспросила Готовцева. Она ненадолго задумалась, а затем произнесла: — Нет, женщина с таким именем и отчеством в нашей семейной хронике не встречается.

«Теперь понятно, почему усадьбу не хотели покупать. Какая-то Синяя Борода этот граф Тормасов, — подумала Эля, выйдя из кабинета Готовцевой. — Одна жена утопилась, вторая сделала то же самое. Может быть, и жён у него было семь, как у Жиля де Ре? И всех он их топил за какую-то провинность в своём пруду. Только за какую?»

Эля, спускаясь по лестнице, остановилась и задумалась. Итак, две жены графа Тормасова покончили с собой одним и тем же способом в одном и том же пруду. Ну, если допустить, что Черкасова страдала каким-нибудь психическим заболеванием, передававшимся по наследству, то что толкнуло на самоубийство Соколинскую? Как выяснилось ещё в первый приход в музей, никаких сведений о ней не сохранилось. Но ведь о человеке может рассказать не только он сам, но и его окружение. В дневнике художника Полетаева написано, что голосом Соколинской восхищалась не только его дочь, но и её подруга…

— С вами всё в порядке? — раздался мужской голос.

Эля подняла глаза: перед ней стоял её недавний провожатый. Она непонимающе уставилась на него.

— Между прочим, меня зовут Кирилл, — сказал он. — Должно быть, у вас с Аллой Сергеевной был очень серьёзный разговор.

— Скажите, Кирилл, в вашем музее имеется какая-нибудь информация о Зинаиде Балтиной? — спросила Эля.

— О Зинаиде Валгиной? Вы имеете в виду дочь настоятеля Троицкого собора?

— Ну да, если он был настоятелем этого собора до революции, — ответила Эля.

— Увы, сведений о ней сохранилось немного, хотя Зинаида Валгина была довольно примечательной личностью. Она хотела стать писательницей, а её отец был решительно против.

— Отчего же? — удивилась Эля. — По-моему, писатель не самая плохая профессия.

— Дело в том, что она писала рассказы в готическом жанре, а ещё устраивала спиритические сеансы. Отец запретил Зинаиде подписывать произведения настоящей фамилией. Поэтому она назло ему подписывалась фамилией Троицкая.

— А что, её печатали?

— Да. В журналах «Дамский мир», «Женское чтение», «У очага». Зинаида Валгина — единственная женщина-писательница дореволюционного Неренска. У нас в городе даже есть фан-клуб Балтикой. Он собирается каждый месяц в городской библиотеке и обсуждает её произведения.

— А кто руководит этим клубом?

— Кажется, кто-то из библиотекарей.

— Как мне добраться до этой библиотеки?

— Я могу вас проводить, точнее, довезти.

Эля посмотрела на часы. До отхода «Зуши» оставалось не слишком много времени.

— Кирилл, я воспользуюсь вашим предложением.

Творчеством Зинаиды Балтиной занималась Дина Семёновна Колышкина. Скромно одетая женщина средних лет так вдохновенно и трепетно рассказывала о Валгиной, что Эля с уважением подумала, что именно благодаря таким энтузиастам, как Колышкина, давно забытые имена получают запоздалое признание. Дина Семёновна призналась, что пока из опубликованных произведений Валгиной ей удалось найти несколько очерков, посвящённых спиритическим сеансам и медиумам, первую часть повести о таинственном зеркале и семь рассказов о привидениях. Они имелись у Дины Семёновны в набранных ею на компьютере, распечатанных и собственноручно сброшюрованных экземплярах, которые она всякий раз выдавала участникам своего клуба. Самым последним из разысканных ею произведений была первая часть повести о зеркале, которую они по главам разбирали и обсуждали вот уже третий месяц.