Книга Город греха, страница 47 – Валентина Владимировна Гасс

— Видимо, да, а что?

— Ну вот же! — Инспектор уставился в текст и принялся цитировать: «На верхней челюсти обнаружены металлические коронки, расположенные в ряд на зубах, пронумерованных 7, 8, 9 (боковые и центральные резцы правой верхней челюсти); а также отсутствие зуба мудрости (32) на нижней правой челюсти».

— Не совсем понимаю.

— Нам уже удалось поговорить с дантистом Класа! Прямо перед поездкой он поставил ему три коронки и удалил зуб мудрости! Вы немедленно отправитесь к этому зубному врачу и зафиксируете всё, как положено. Как судмедэксперт, работающий по делу, снимите более точные показания для идентификации тела! Хотя я и так не сомневаюсь, что убитый и есть Густаф Клас, представитель той самой золотой молодёжи. Вы снова оказались правы, Краузе. Это никакой не бродяга!

— Новое дело, — задумчиво протянул Эрих, поёжившись в кресле. — Дело принимает нешуточный оборот…

Амстердам, наши дни

Впечатление было такое, что прошло минуты две, не больше. Только-только Элис закрыла глаза, изнемождённо откинувшись затылком на подушку, и тут же её кто-то принялся отчаянно теребить за правое плечо.

— М-м-м? — недовольно поинтересовалась она, не открывая глаз. Хотелось спать, спать и спать. До скончания веков.

— Преспали!^[27] — шипящим шёпотом произнёс кто-то относительно знакомым голосом.

— А? — переспросила Эля, про себя отмечая, что перешла исключительно на односложные вопросы.

Глаза открыть всё же пришлось. И машинально подтянуть простыню к подбородку тоже.

В окно сквозь голубой тюль просвечивало солнце. Оно оставляло причудливые полосы на голубых обоях. В центре комнаты прыгал на одной ноге Младен: он натягивал брюки и пытался попасть в штанину. На лице парня застыло обескураженное выражение.

— Брже!^[28] — поторопил девушку Младен. — Бистро!

Только тут до Элис окончательно дошло, что они, видимо, проспали всё на свете!

Она резко откинула простыню и с изумлением обнаружила, что лежит на кровати в полностью натуральном виде. Эля никогда не думала, что умеет так стремительно краснеть: она почувствовала, что щёки мгновенно запылали. Она потянулась обратно к простыне, но та улетела слишком далеко. Тогда Элис, согнувшись в три погибели и пытаясь прикрыть руками всё, что можно, и всё, что нельзя, отползла к тумбочке, где мятым курганом была сложена её одежда.

Впрочем, Эля зря переживала: Младен из деликатности отвернулся и делал вид, что занят застёгиванием ремня.

Когда они рысью примчались к незапертой калитке в заборе клиники, часы показывали 8:29. По рассказу Младена Эля уже знала, что утренний обход начинается в 8:30.

Пригнувшись, беглецы промчались через задний двор и нырнули в подъезд хозяйственного корпуса. Далее был полуподвал с неприметной кладовкой, где они оставили свои больничные пижамы.

На протяжении всего обратного пути Элис периодически прислушивалась к своему состоянию. И удивлялась. Казалось бы, после такой нагрузки на организм — ведь мешали ночью всё, что ни попадётся под руку, — этот самый бедный организм должен был пребывать в сильно разобранном состоянии. Так ведь нет — даже голова не болела! И мозг не давил изнутри на череп, поддерживая сознание в ясном и незатуманенном виде, что позволяло отдавать конечностям вполне себе чёткие и вменяемые команды.