Книга Улика из прошлого, страница 78 – Валентина Владимировна Гасс

Исходя из подобных соображений. Эля спустилась в хранилище в общем-то в достаточно уравновешенном состоянии. Да и любопытство давало о себе знать. Как ни старалась Эля абстрагироваться от осознания причастности к таинственному предку, полностью отрешиться не получалось. Румянец волнения то и дело проявлялся на Элиных щёчках. Клариса пообещала занести подтверждающие родство метрики попозже, пока же Эля решила просмотреть выборочно тома из сейфа. После обнаружения в хлеву знака бесконечности и останков бедного Рексика шанс случайно наткнуться на ключ, ведущий к дешифровке формулы, виделся ей вполне реальным.

Девушка взяла в руки тот самый первый том, который уже открывала. Полистала с самого начала, но ничего особо интересного не узрела. На первых страницах располагались некие исторические справки и документы, на первый взгляд имеющие к «субстанции» или «кристаллу» очень опосредованное отношение.

Тогда Эля пролистнула сразу страниц тридцать вперёд. И наткнулась на следующий заголовок:

«Удивитѣльные прiключенiя въ поискахъ алхимическаго камня (главнаго сѣченiя) Эрiха Краузѣ, доктора естѣствѣнныхъ наукъ, рассказанные имъ самимъ. Субстанцiи, поглощающiя подлунную жизнь, и прочiя мѣтафизическiя опытъ. Записано съ аго же словъ, октября пятнадцатаго одна тысяча восѣмьсотъ сѣмьядѣсятъ пятаго отъ Хрiстова Рождѣства».

Заинтересовавшись, она принялась читать. Хоть и по диагонали — документ оказался на удивление объёмным, а продираться приходилось сквозь хитрости русской дореформенной орфографии, — но тем не менее останавливаясь на наиболее интересных, с её точки зрения, моментах. В целом в данном опусе крайне нудно и многословно описывались собственно «научные» изыскания кандидата в её прапрадеды. Выяснилось, что Краузе не брезговал вначале поиском «краеугольного философского камня», но после многочисленных неудачных попыток (описанных очень путано, с нагромождением большого количества обозначений, формул и символов) переключился на эксперименты по выделению некоей «смертоносной субстанции». Помогали ему в этом, как указывалось, «попавший к нему определённым образом» кристалл голубого «колёра» и некие «голоса свыше». Эти самые загадочные голоса упоминались автором трактата неоднократно и намекали Эле на не совсем нормальное психическое состояние алхимического новатора. Потому как постоянные «ночные нашёптывания» очень смахивали на симптомы банальной шизофрении, видимо прогрессирующей у её далекого предка. Кстати, если Клариса говорила об искомом веществе как о некоей панацее от многих болезней, то сам древний естествоиспытатель не скрывал своих милитаристских наклонностей. По его предположениям, создаваемое им вещество должно было «умертвить ворогов, кто бы ни покусился на державность отечественную, посредством неконтролируемого распространения в стане оных без способности к частичному или полному исцелению». Ему даже вынесли штраф из казначейства как предупреждение об «опасности использования непроверенных способов работы с ядовитыми жидкостями и газами». Но доктора Краузе это только подзадорило. В самые последние дни своей жизни он вплотную подобрался к формулировке формулы субстанции «поглощающей жизнь», но внезапно скончался от «острого желудочного отравления», как было сказано в официальном некрологе. Естественно, данный документ приложили уже после «учёных» записок. А записки, кстати, заканчивались довольно любопытной фразой (видимо, её доктор продиктовал писцу буквально за несколько часов до кончины).