Книга Чисто семейное убийство, страница 35 – Анна Орлова

Что же, мне это оказалось на руку!

* * *

– Дорогая, это была отличная работа, – похвалил муж, целуя меня в щеку.

Разбираться с горничной мы предоставили дворецкому, а сами воспользовались случаем неспешно пройтись по дому.

– Надеюсь, теперь мы сможем наконец отдохнуть! – сказала я с чувством и на мгновение прижалась к Этану.

Он хмыкнул и приобнял меня за плечи.

– А как же призрак?

Я только глаза закатила. Как я могла забыть?

– Теперь мы знаем, как выглядело платье, – утешил меня Этан. – И если уж призраку Оливии оно так необходимо… Как думаешь, ее устроит такое же?

Я моргнула. Настоящая мужская логика! Не одно платье, так другое – какая разница?

– Сомневаюсь, – ответила я задумчиво. – Раз призрак так беспокоился о платье, значит, с ним связано что-то важное.

Хотя как знать, что понимала покойная Оливия Кларк под важным? Быть может, оно просто особенно шло к ее глазам?

– Стоит попробовать, – настаивал Этан. – Вдруг это… как там говорил викарий? Принесет мир душе?

Я усмехнулась.

– Боюсь представить, как призрак станет примерять наряды.

Этан почесал бровь. Кажется, о практической стороне вопроса он не задумывался. А зря!

Он благоразумно сменил тему:

– Любопытно, как все-таки она умерла?

– Полагаешь, это удастся выяснить тридцать лет спустя?

– Это мой долг, – ответил муж серьезно. – Как офицера полиции. Кстати, надо бы разыскать полицейского, который тогда расследовал дело. Но начать стоит все-таки с Питера. К тому моменту он уже был достаточно взрослым и должен многое помнить… Кстати, как насчет прогулки?

– С удовольствием, – откликнулась я и покосилась на окно, за которым по-прежнему нарядно сверкал снег. Хотелось вырваться из Лонг-хауса хоть на несколько часов.

Зря мы сюда приехали.

* * *

Сцена в гостиной долженствовала обозначать единение семьи. Почти что сюжет для сентиментальной картины «Домочадцы наряжают елку».

Питер возился в углу, пытаясь собрать подставку. На нем был красный свитер с рождественской символикой, носки с оленями и мишура вокруг шеи вместо галстука. Маргарет командовала мужем («Эта деталь должна быть справа, дорогой!.. Справа, а не слева… Согласись, так намного лучше!») и одновременно пересчитывала игрушки в коробке. Юбка и жакет на ней знавали лучшие времена, однако к лацкану был приколот «букетик» из мишуры – тщетная попытка придать старым вещам налет праздника. На диванчике у лестницы сидела Тереза, перебирая ворох бумажных гирлянд. Лицо у нее сияло, как у ребенка, и она выглядела почти хорошенькой. Даже старик Джозеф был тут! Хотя его участие сводилось к беспрестанному ворчанию.

– Какому идиоту пришло в голову развесить повсюду эти дурацкие колокольчики? – вопрошал он, морщась. – От их трезвона у меня болит голова!

– Голова у вас болит от переизбытка кларета за обедом, – парировала Маргарет, даже не обернувшись.

Старик насупился. Очевидно, крыть ему было нечем.

– А венки из остролиста? Ты хоть знаешь, что эта пакость ядовита?

– Никто не заставляет вас их жевать, – съязвила Маргарет.

Старик гневно засопел и хлопнул ладонью по подлокотнику.

Из-за резкого звука Питер дернулся, уронил что-то тяжелое себе на ногу и взвыл. Маргарет кинулась к нему, а Тереза вздрогнула и сжалась. Хрупкое предвкушение чуда было разрушено бесповоротно.

Я перехватила довольный взгляд Джозефа и с трудом пересилила острое желание вывернуть коробку с игрушками ему на голову. До чего же неприятный тип!