Книга Доктор Фальк и дачные убийства, страница 40 – Игорь Евдокимов

– Боюсь, в данном случае я выступаю простым курьером, – Фальк извлек из кармана листок и положил его на стол перед Екатериной Юрьевной. – Возможно, вы слышали, что Петр Геннадьевич Платонов был задержан полицией. Так получилось, что перед этим он попросил передать вам письмо.

С внешностью Красильниковой приключились разительные изменения. Спокойствие и расслабленность слетели с нее, словно осенняя листва с дерева, подхваченная порывом холодного ветра. Женщина побледнела. Рука, которой она потянулась к записке, заметно дрожала.

– Не смею вам мешать, – сказал Василий Оттович и попытался встать, но Екатерина Юрьевна схватила его за руку.

– Нет! Не уходите! Прошу вас! Не оставляйте меня сейчас одну!

Фальк вынужден был подчиниться. Он лишь тактично отвернулся и принялся изучать острый шпиль кирхи, прекрасно видимый с террасы.

– Вы… – начала Красильникова и осеклась. – Вы читали письмо?

– Екатерина Юрьевна, я спишу этот вопрос на вашу нервную ажитацию и не буду оскорбляться, – ответил Василий Оттович. – Конечно же нет! Я же не охранка, право слово!

– Да-да, конечно! Но я подумала, раз Петр доверял вам настолько, чтобы передать письмо, я подумала…

– Не уверен, что Платонов мне доверял, просто в тот момент у него не было выбора, – признался Фальк.

– Понятно, – протянула Красильникова и замолчала. Доктор проявил тактичность и молча пригубил чай. Наконец хозяйка дома вновь заговорила: – Вы же лютеранин, Василий Оттович?

Вообще-то в силу профессии (а затем и виденного на войне) воспитанный в лютеранских традициях Фальк с годами склонялся к атеизму. Но данное объяснение получилось бы слишком длинным и неуместным в сложившихся обстоятельствах, поэтому он просто кивнул.

– У вас есть тайна исповеди? – спросила Екатерина Юрьевна.

– Да, но, боюсь, это относится только к священнослужителям.

– А врачебная? Врачебная тайна? У вас, как у доктора? – настаивала Красильникова.

– Да, пожалуй, есть, но она касается только здоровья…

– Василий Оттович, мне нужно вам кое-что сказать, – она сжала его ладонь своими холодными руками. – Мне не к кому больше обратиться, но все мною сказанное должно остаться между нами. Прошу вас!

Фальк мысленно проклял себя. Чем дальше развивалась эта история, тем больше людей вцеплялись в него, словно клещи, и просили – нет, требовали! – помощи. Самым разумным в данных обстоятельствах было бы вежливо, но твердо освободить руку и откланяться, оставив Красильникову саму разбираться со своими проблемами. Но… Василий Оттович обнаружил, что не способен оставить даму в беде. Даже если разум обоснованно подсказывал, что дама в беде беззастенчиво использует свои чары, чтобы добиться его помощи. А в этом он практически не сомневался – не только из-за предупреждения Аксенова, но и просто от того, как Екатерина Юрьевна говорила, улыбалась и внезапно меняла настроение.

– Хорошо, – кивнул доктор. – Я вас слушаю.

– Петра Геннадьевича подозревают в убийстве генеральши Шевалдиной, – сказала Красильникова.

– Да, об этом я догадался.

– В ночь убийства у него нет… Как это называют в полиции? Алиби?

– Да, думаю, что-то в этом роде.

– Но это не совсем так, – продолжила Екатерина Юрьевна. – Что, если у него есть это самое алиби? Но человек, который может его обеспечить, не может это сделать?